– Слушаюсь, центурион, – шутливо ответил Фенестела, но взгляд его был полон благодарности. – Я приберегу это до твоего возвращения. – Неизвестно, откуда у него в руке появился маленький кожаный мех. В нем что-то весело и притягательно булькнуло. – На вкус как уксус, но внутри от этой штуки разливается тепло.

– Я знал, что правильно делаю, продвигая тебя в опционы, – сказал Тулл, усмехнувшись.

Может, ему все-таки удастся немного поспать.

Оставив Фенестелу у огня, Тулл побрел по грязи, разбирая дорогу в отсветах солдатских костров. Как всегда, он коротко переговорил со всеми центурионами и встречными солдатами, чтобы убедиться, что те не пали духом. Тулл не знал, поступают ли так же командиры в других когортах, но надеялся на это. Только случайность или прихоть Фортуны спасла глупцов из Двадцать первого и Пятого от полного уничтожения.

Побывав во всех центуриях, кроме одной, и пообщавшись со всеми центурионами, он шел теперь к тому месту, где размещалась его личная часть. После товарищеского общения с людьми страшная усталость немного отступила. Тулл шагал между контуберниев, отвечая на шутки и хваля отличившихся в бою солдат. Его тронуло, что многие, несмотря на скудость рациона, предлагали ему пищу и вино.

– Я уже хлебнул, парни, да и отнимать последнее у таких негодяев, как вы, это уже слишком, – ворчал он, а солдаты в ответ смеялись.

– Сегодня было трудно, братья, а завтра будет еще труднее. Наши потери разожгли аппетит варваров, – говорил Тулл каждой группе легионеров. – Многие из нас получат ранения. Некоторые присоединятся к нашим товарищам в Гадесе. Просто держитесь вместе, и мы выберемся из этой топи. Я буду с вами на каждом шагу этого проклятого пути. И мой витис будет со мною, так что глядите!

Обычно, когда Тулл упоминал свою палку из виноградной лозы, солдаты вздрагивали, смотрели сердито или отводили глаза, но в этот вечер они отвечали громкими возгласами одобрения. Довольный, он шагал к своей центурии, подходя наконец к контубернию, в котором числились Пизон и Вителлий. Перед тем как приблизиться, постоял в темноте, наблюдая за семью солдатами, беседующими у костра.

Тулл всегда был против того, чтобы заводить любимчиков среди легионеров, но те, что служили с ним в Восемнадцатом, занимали в его сердце особое место. Долговязого Пизона и его друга, острого на язык Вителлия, Тулл ценил выше остальных, и действия Пизона в этот день только подтвердили его правоту. Саксу и Метилия он также числил на особом положении, поскольку они помогали спасать семью Дегмара.