Степной ветер трепал витые хвосты разноцветных знамён заргучеев и длинную голубую бахрому на ханском шатре. Усатые русские драгуны били в барабаны, дудели и палили в воздух из пушчонок. Место встречи окружила огромная конная толпа «срамных калмыков»; ханские охранники-дайчины держали любопытных в отдалении: в тех, кто приблизится, они без предупреждения пускали затупленные стрелы. Заргучеи спешились. Главный посол Агадай вынул из деревянной шкатулки грамоту Сюань-Е, написанную на золотой бумаге, поднял её над головой и медленно пошёл к шатру первым.

Знаменитый хан Аюка был семидесятилетним стариком – темнолицым, морщинистым и худым, как монах из монастыря Джебунг. Он сидел в кресле на персидском ковре. Заргучеев усадили по правую руку от Аюки, а слева расположились тайши-советники. Чинный велеречивый разговор Агадая и Аюки касался байсэ Абаджура, племянника Аюки, который вместе с матерью и своими дайчинами на десять лет застрял в Китае из-за войны с джунгарами. Абаджура следовало спровадить обратно к дяде на Волгу, хотя байсэ ничуть не печалился о родных улусах и беззаботно кочевал по раздольным угодьям, дарованным ему Канси к северу от Великой стены у заставы Цзяюйгуань. Якобы племянника при возвращении надо было уберечь от каракалпаков и казахов, а свирепые джунгары Цэван-Рабдана не замышляют злодейства: их утихомирил посланник хя Килитей. Все тревоги о родиче Аюки были ложью. Тулишэнь это знал. И Аюка знал. Знали заргучеи и тайши, знали губернатор Гагарин и канцлер Головкин, и государь с богдыханом тоже знали. Посольство явилось к Аюке, чтобы убедить калмыков напасть на джунгар.

О подлинной цели своего путешествия Тулишэнь поговорил с Аюкой потом наедине. Аюка был владетелем строптивым и своевольным, но вопрос о войне калмыков с джунгарами решал всё-таки не он, а царь Пётр. Заргучеи и хан Аюка несколько недель ждали гонца от царя или от Сената. Калмыки развлекали послов своими дикими забавами – загонными охотами на конях и рыбной ловлей. Для заргучеев, городских жителей, привыкших к покою канцелярий Лифаньюаня, степные увеселения были одним страданием. А Тулишэнь постепенно догадывался, что гонец не прискачет и не позовёт его в столицу – значит, царь Пётр отказывает богдыхану в услуге. Напрасно он, Тулишэнь, учил наизусть из грамоты императора мудрые ответы русскому царю, заранее заготовленные на тот случай, если царь его о чём-то спросит.

И вот сейчас, уже на обратном пути, Тулишэнь снова встречался в Тобольске с князем Гагариным. Обер-комендант Бибиков, помня о дружбе китайца с губернатором, отвёл заргучею лучшие палаты Гостиного двора.