Ходжа Касым лежал, глубоко поражённый простым советом Назифы.

– Ты лучшая жена, которую только может послать мужчине Всевышний, – наконец искренне сказал он.

– Мой слабый разум не может и сравниться с могучим разумом моего супруга, – смиренно ответила Назифа. – Когда-то давным-давно совсем юной девушкой я уехала с тобой из жаркой Бухары сюда, в холодный Тобольск. Но я не боялась снегов и мрака, потому что мой господин – любимый сын Аллаха, храбрый и мудрый, как сам Мохаммед. Я знаю, ты победишь всех и погубишь своих врагов. Награди меня сегодняшней ночью, повелитель.

Верная, умная и упрямая Назифа сумела сохранить девичью стройность и гибкость. У неё даже груди не опустились, хотя она сама выкормила троих детей. Дети жили в Бухаре, в богатом доме в квартале за медресе Мири Араб. Старший сын Маджид вёл все дела отца в торговом куполе Заргарон. Однако Ходжа Касым давно уже не делил ложе с Назифой. Он с грустью ощущал, что к нему неумолимо приближается старость, ведь ему уже за пятьдесят лет. А лучший способ отсрочить увядание – это любовь юных дев.

– Нет, Назифа, – сказал Касым, приподнимаясь на постели. – Я должен сохранять свою силу и влияние. Приведи мне Улюмджану.

Совет Назифы взбодрил его и вернул жажду жизни. Касыму захотелось прямо сейчас облагодетельствовать Улюмджану, словно закрепить будущий успех переговоров с её братом Онхудаем. Назифа покорно поклонилась, никак не проявив своего гнева. Она встала с ложа и тихо вышла.

Улюмджана будто заблестела от счастья, что муж вспомнил о ней. Все последние месяцы любовь господина доставалась только Хамуне. Касым с ложа рассматривал улыбающуюся Улюмджану. Высокая, широкая, узкие раскосые глаза, крупные зубы. Она рождена, чтобы сидеть в кибитке, тупо пережидая бессмысленное кочевье, и есть баранину, зажаренную на костре.

– Раздень её, – приказал Касым Назифе, надеясь, что нагота Улюмджаны породит в нём стремление к этой женщине.

Назифа вытащила длинные чёрные косы Улюмджаны, заключённые в бархатные чехлы-шиверлиги, из петель, пришитых к поясу платья, сняла с Улюмджаны длинную, до пят, багровую безрукавку цэгдэг, сняла нарядный бюшмюд, потом куцый кафтанчик желятиг, потом хутцан, малиновое платье, потом спустила жёлтую рубаху киляг и забрала круглую шапочку тамшу. Касым глядел на обнажённую Улюмджану. Она не вызывала никаких чувств.

– Нет, – вздохнув, сказал он, – уведи её, Назифа. Приведи мне Хамуну.

Улыбка Улюмджаны превратилась в обозлённый лисий оскал.

– Мой муж должен спать со мной! – с вызовом заявила Улюмджана.

– Ты хочешь, чтобы мои слова повторила моя плеть? – холодно и надменно спросил Ходжа Касым. – Приведи мне Хамуну, Назифа!