– Разве это так важно – являться на совет в куртке? – ответил Рогатый Камень, выпустив струйку дыма изо рта. – Я, наверное, уже отвык от ваших правил.

Подошла Уинона и показала Четансапе готовую праздничную куртку, которую расшивала. Тот остался очень доволен ее работой. В отличие от Рогатого Камня.

– Это куртка вождя, – сказал тот. – Я не надену ее.

Ему казалось нелепым и смешным тратить слова на такие пустяки.

– Надень ее! – воскликнул Чапа. – И будь готов к тому, что мы изберем тебя вождем военного времени! Нам предстоит война с Длинными Ножами. Ты хорошо знаешь их и умеешь с ними бороться.

– Старый Ворон слагает с себя эту должность, – прибавил Четансапа и многозначительно посмотрел на друга, словно желая сказать: ты знаешь почему.

Рогатый Камень был очень взволнован и немного растерян.

– Ты всегда любил шутить, – ответил он Чапе Черной Коже, – но то, что ты сейчас сказал, похоже на насмешку. Я никогда не буду вождем, и ты знаешь это не хуже меня. Изберут Четансапу. И я не знаю никого, кому бы я подчинился охотней, чем ему, если мне вообще суждено когда-нибудь стать воином рода Сыновей Большой Медведицы!

Четансапа ушел на совет старейшин. Чапа Черная Кожа остался. Но разговор после этой маленькой размолвки не клеился. Мысли Рогатого Камня ворочались тяжело и медленно, ему еще трудно было думать, и он долго досадовал на Чапу из-за его слов о новом вожде. Чапа, в свою очередь, мучился угрызениями совести, оттого что, желая обрадовать старого друга, вместо этого его обидел. Тем временем в одном из соседних вигвамов начался совет, на котором решалась судьба Рогатого Камня. Чапа видел, что тот стал прислушиваться. Но слышны были лишь голоса говоривших, слова же сливались в невнятный поток звуков. Чапа, сидевший напротив друга у очага и украдкой наблюдавший за ним, понял, что тяжкое испытание в виде бесконечно долгого суда, двух дней и одной ночи, проведенных у столба, и разворошенного прошлого не закончились для Рогатого Камня избавлением от смерти и возвращением в родной вигвам. Его истерзанная плоть и душа, должно быть, содрогались от одной лишь мысли о перенесенных страданиях. Чапе казалось, что он теперь лучше понимает состояние друга. Он видел, что Рогатый Камень еще очень слаб и ему лучше было бы лечь и поспать. Но совет старейшин уже начался, и в эти долгие часы, когда решалась его судьба, было лишь одно достойное средство облегчить муки ожидания – беседа с другом, разговор обо всем, что волновало их обоих, что касалось жизни всего рода Сыновей Большой Медведицы и что было для них важнее, чем тяготы одной, отдельной жизни.