Возможно, мифы в своих более поздних формах подверглись влиянию христианских легенд о сотворении мира, но эти модификации не добрались до самой сути, и они до сих пор несут печать живого ритуала. В примитивном языке «сотворить» означает повторить все прежние формы жизни, вечно новые и вечно повторяющиеся организмы, которые превращают существование в реальное и незыблемое.

Ритуал блота включал в себя акт, который можно назвать прославлением сокровищ. Золото, будь это кольцо или какая другая ценная вещь, помещалось на очаг или опускалось в котел, о чем свидетельствуют разрозненные поэтические строки и устойчивые кеннинги. Золото именовали «пламенем глубины» или «огнем реки», намекая на то, что оно рождалось и становилось удачливым после того, как его омывали древние реки, вытекавшие из котла Нифльхейма. Ритуал такого типа упомянут в поэме «Речи Гримнира» (Grimnismal), которая утверждала, что все реки вытекают из Хвергельмира – «кипящего котла», источника в Нифльхейме: «Эйктюрнир олень, / на Вальхалле стоя, / ест Лерад листву; / в Хвергельмир падает / влага с рогов – / всех рек то истоки»[126].

Какая часть этой манипуляции с золотом принимала участие в космогонической драме, мы сказать не можем, но, зная глубокую значимость сокровищ как движущей силы хамингьи и учитывая всеобъемлющую широту удачи клана, мы можем догадаться, для чего нужно было золото в космологической драме. Оно, вероятно, существовало для того, чтобы обезличить волю богатства людей, поскольку возникло из доисторических прообразов вещей, включая сюда все проявления жизни – от плодородия почвы до животворного сияния солнца. Об эффекте этого ритуала нам рассказывает миф о Драупнире, кольце богов, которое было помещено на погребальный костер Бальдра и вернулось из подземного мира, приобретя способность ночью ронять кольца.

Картина, которую мы воссоздаем с помощью мифа и языка, богата предположениями, однако ее очертания остаются расплывчатыми, и представление строится на основе имеющегося материала. Описание более правдиво, когда оно раскрывает перед нами глубину пафоса и значение ритуала блота, не размывая его контуров.

Таковы были основные темы ритуала, несомненно изменявшиеся в деталях и картинах от одного места к другому, но идентичные в идеях и общем характере. И вот во время этой церемонии на сцену выходила история клана. Слышались голоса предков, которые сливались с речами богов. После битвы с великанами на передний план выступали подвиги прошлых поколений, имевших дело со смертельными врагами. Все акты ритуала были, вероятно, наполнены историческим значением, которое хорошо понимали люди. Для них прошлое было живой, гибкой силой, не важно, утверждало ли оно себя косвенным путем, принимало ли форму привычных воспоминаний или проявлялось в речах или стихах, восхвалявших подвиги. В такой форме древние традиции Вёльсунгов передавались из поколения в поколение. Достижения, которые положены в основу славы и силы клана, были увековечены в легенде о битве их предков с драконом Фафниром и его завоевании судьбоносного сокровища Андвари. До того, как Фафнир превратился в змея и свернулся на том месте, где было зарыто золото, он убил своего отца, чтобы завладеть его богатствами, которые были получены от асов в качестве выкупа. В этой легенде хорошо прослеживаются черты семейной легенды; исторические события изменены до неузнаваемости, потому что они воспроизводятся в обстановке блота. Легенда не просто отражает внешние факты, но и пересказывает историю по мере ее развертывания, используя ритуальные слова и действия во время праздника, когда подвиги становятся реальными, благодаря присутствию и силе богов. После победы над Фафниром Сигурд вырезает его сердце и жарит на огне, кроме того, он пьет кровь жертвы – эта сцена воспроизводит ритуальное вкушение жертвенного мяса и окропление священной кровью, что гарантировало полную гибель врагов человека, будь то люди или демоны. Хотя поэма, в том виде, в каком она до нас дошла, превратилась в простой рассказ, форма ее изложения показывает нам, как две стороны – и та, которую мы называем исторической, и другая, которую мы считаем ритуалом, – слились в драме в зале блота: чисто человеческие приступы горя, отчаяния и триумфа органически вырастают из церемониальных манипуляций с плотью жертвы и освященным пивом.