Дмитрий протянул Свиблу обломок меча:

— Полюбуйся, боярин. Да распорядись, чтоб расковали воина Фому, одели и накормили.

Князь вдруг откинулся на седле, засмеялся:

— Ты что, Фома, рожу скорчил? Иль с цепью жаль расставаться? Что? Ты не про цепь! Одевать и кормить не время! Пусть так, но чего же ты хочешь?

— Назвал ты меня воином, княже, а какой я воин, коли у меня, вишь, только и есть что ножны, да и те пустые.

— Ладно, Фома, не кручинься. Жалую тебя полным доспехом, какой воину нужен, а меч у моих оружейников сам подбери к ножнам своим. Отколь такие ножны у тебя?

— Подарок. Друг, златокузнец Горазд подарил. Он меня и болящего выходил, и в час, когда не видел я пути, чтоб из кабалы вырваться, он же велел мне дракона мечом пронзить.

11. МАШЕНЬКА

11. МАШЕНЬКА

Несмотря на язву на ноге, Фома, будто на крыльях, летел к Горазду и поспел вовремя. Около Гораздовой избы на коне сидел боярин Кошка. За ним целый обоз. На телегах мужицкий скарб: кадушки, горшки, немудрящая мягкая рухлядь, овчины да медвежины, дерюжные зипуны да армяки. Все кучей. Сверху ревущие бабы, ребята. Около телег — толпой угрюмые мужики. Кое–кто из них связан. Кругом стража.

«Ишь сколько народу полонил боярин», — едва успел подумать Фома, да и стал как вкопанный. В воротах он увидел Горазда. За ним — два воина. Горазд шел, запрокинув голову вверх, но не от спеси, а просто от того, что руки ему стянули веревкой, так что локти за спиной сошлись. Конец веревки был в руках у одного воина, другой подталкивал Горазда древком копья в спину.

Всего мгновение стоял Фома, потом выхватил жалованный князем меч из Гораздовых ножен, одним прыжком очутился рядом с Гораздом, обрубил веревку, рассек путы.

— Разбой! — закричали воины, хватаясь за оружие.

Боярин Кошка мигом очутился рядом, замахнулся плетью:

— Ты кто таков?! — Выпучил глаза. — Святители! Да неужто Фома?

— Он самый! Здрав будь, Федор Андреевич!

Но Кошка не стал слушать Фомкиных приветствий:

— Ты что вытворяешь? Какое тебе дело, станишник, кого я в полон беру!

Фома на крик боярина возразил спокойно:

— Тебе, боярин, не плетью мне грозить, а спасибо сказать самое время.