«Этот князь не чета Московскому, смирен и за ярлык Руси не пощадит…»

Дани времен Узбека уже мерещились Мамаю, и ни князь, ни Мамай не замечали, как из темной глубины юрты за ними злобно следили прищуренные глаза хана Мухаммеда, о котором в этот час забыли и князь и эмир.

14. КНЯЖЕСКИЕ ПЕРСТНИ

14. КНЯЖЕСКИЕ ПЕРСТНИ

Темнело, когда князь Михайло вышел из юрты Мамая. Ветер дул свирепее прежнего, поднимая пепел прогоревших костров, нес его в степь, мешая со снегом. Едва князь отошел от юрты и его темная фигура исчезла за космами метели из глаз татарских стражей, как перед ним из снежной завирухи вынырнул человек и поклонился неторопливым поясным поклоном. Несмотря на густые сумерки и метель, князь узнал его сразу, а узнав, не удивился:

— Некомат! Носит тебя нелегкая! Меня, что ли, подстерегал?

— Тебя, Михайло Александрович. Замерз я, тебя поджидаючи. — Некомат шмыгнул носом, но князя не разжалобил.

— Ты, купец, свою повадку со мной брось, я ее знаю. Ишь взял обычай вылезать нежданно.

— Да что ты, княже…

— Брось, говорю! Ольгерд Гедеминович мне рассказал, как ты к нему из чащи вылез. С чем пришел? Говори без утайки!

— Можно и без утайки, — сразу согласился Некомат. — Ну как, дал тебе Мамай ярлык на великое княжение?

Михайло Александрович рассмеялся:

— Я тебя понял, старик. С Дмитрия Ивановича хочешь мзду сорвать. Что ж, сорви! Скачи в Москву, первый порадуй князя Дмитрия, что отныне не он, а я великий князь Володимирский! Вот он, ярлык!

— Ишь беда–то какая! — вздохнул Некомат.

Князь твердо взял его за плечо:

— О какой беде говоришь ты, москвич? Кому беда?

Но Некомата грозные слова князя совсем не смутили.

— Ты меня отпусти, князь Михайло. Добром–то лучше со мной. Для тебя беда! Гроза на твою голову собралась, и, чтоб тебя громом не убило, я сломя голову скакал из Москвы.

Князь отпустил старика, спросил, какой грозой он пугает. Но Некомат только головой покачал.

— Нет, Михайло Александрович, дело о твоей голове идет, и задаром я такую тайну не выдам.