Ивана оглушило: «Все знает!»

А Владимир продолжал наседать:

— Отвечай, пес, отвечай! Что за рыжий старик с тобой приехал?

— Не рыжий он, седой. Нас в Орде хной [290] выкрасили.

— Имя его скажи, все равно сейчас пошлю его взять, узнаю.

— Узнаешь, княже, старик тебе ведом.

— Имя!

Иван обеими руками закрыл лицо, молчал окаменело, потом вздрогнул всем телом, уронил руки, прошептал:

— Зовут его Некомат–Сурожанин.

18. ПО ЗАКОНУ ЛИХИХ ВРЕМЕН

18. ПО ЗАКОНУ ЛИХИХ ВРЕМЕН

Звякнув цепью, Иван Вельяминов шевельнулся в телеге, взглянул вокруг и еще ниже опустил голову.

Горько и тошно видеть на Красном крыльце кремлевских палат врага и супостата — князя Дмитрия да дядюшку Тимофея, который, не глядя на обиду рода Вельяминовых, Москве верен остался. Окольничий! Чин свой он заслужил! Вон и здесь, на крыльце, около князя стоит. Но тошнее всего смотреть на дородного, с такой же черной, как у князя, бородой, боярина Михайлу Бренка. Мишка еще щенком был, когда князь его впервые боярином назвал, чтоб Вельяминовых обидеть. Обиды той Иван не забыл до сих пор.

— Слезай, што ли, приехали… на свою погибель, — сказал Некомат, с кряхтеньем вылезая из телеги.

Сверху донесся голос Дмитрия:

— В подклеть их!

Владимир Андреевич повторил воинам стражи:

— В подклеть, в подклеть душегубов. Не мешкайте, ведите их.

Едва за узниками захлопнулась дверь, как Иван, ощупью найдя Некомата, толкнул его и зашептал:

— Молчи! Пытать будут, молчи!