Коллективизм как суровое наказание
Коллективизм как суровое наказание
Транспортировка осужденных на дальние расстояния для отбывания наказания в форме лишения свободы фактически является одним из видов суровых наказаний, представляющих в наше время живое наследие эпохи ГУЛАГа. Подход Филипа Смита подразумевает, что такое наказание преисполнено символического смысла и направлено на очищение общества от нежелательных элементов, но оно также имеет и функциональное значение: пенитенциарные учреждения располагаются вдали от любопытных глаз, вне досягаемости общественных наблюдательных комиссий (на обширных восточных территориях у них нет регулярно поступающих средств для проверок колоний на предмет нарушений), средств массовой информации и высококвалифицированных юристов. Не все тюремные служащие уверены, что вывод заключенных из-под влияния присущих им социальных и семейных связей – это так уж плохо, хотя они и доверяют официальным доводам ФСИН о «пользе сохранения семейных связей». Применявшийся во времена ГУЛАГа аргумент об отправке заключенных на периферию ради мобилизации природных ресурсов и строительства социализма уже не работает, но находятся другие оправдания для дальнейшего поддержания многовековой российской тяги к решению социальных проблем посредством ссылки.
Гораздо менее очевидна справедливость утверждения, что и коллективизм, еще один крайне устойчивый компонент пенитенциарной системы в России, также позволяет отнести ее к числу наиболее суровых, однако с учетом наличия карательной и милитаризованной пенитенциарной культуры это безусловно так. Коллективизм превращается в крайне суровое наказание, когда подразумевает отрицание индивидуальности заключенных и, в результате чрезмерного надзора, усугубляет их уязвимость, открывая возможности для издевательства одних заключенных над другими[662]. В истории российской пенитенциарной системы коллективизм проявлялся по-разному: в заранее предопределенных приговорах; в высылке целых социальных и этнических групп; в применении амнистий в соответствии с Уголовным кодексом; в коллективном осуществлении условно-досрочного освобождения, аттестации и вознаграждения заключенных; а также в объединении заключенных, находящихся в местах лишения свободы, в группы в целях управления их бытовой и трудовой жизнью, процессами перевоспитания и реабилитации. В России коллективизм всегда находился в диалоге с индивидуализмом, даже во времена ГУЛАГа, но неизменно играл ведущую роль [Tikhonov 2003].
Рис. 13.2. В бараке в день посещений. © Judith Pallot, 2016