Реня села в трамвай. В другом конце вагона шла проверка документов. Реня проехала сколько смогла, потом выпрыгнула и села в следующий трамвай. Так она пересаживалась из одного трамвая в другой, пока не приехала на место.

Гетто в Сосновце было окружено. Здесь тоже проводили депортацию. Повсюду были нацисты, слышались отчаянные крики и стрельба.

Реня помчалась к дому дантистки. Еще несколько улиц, мысленно повторяла она. Коротких улочек.

Доктор Вайс открыла дверь и изумленно уставилась на Реню.

– Как ты сюда добралась?

Она усадила девушку, опасаясь, что та вот-вот упадет, и пошла на кухню вскипятить чай.

Только теперь, сидя в доме, Реня поняла, насколько близка была к обмороку. Она взяла себя в руки. Ей нужно было рассказать доктору Вайс все.

Но она не могла.

У нее перехватило горло.

Внезапно она заплакала, судорожно, отчаянно всхлипывая.

Рене было стыдно, но горечь страдания захлестнула ее, и она не могла остановиться. Если бы она не дала воли слезам, ее сердце могло разорваться от боли.

Доктор Вайс погладила ее по голове и сказала:

– Не плачь. Ты всегда была отважной. Я считаю тебя героиней и беру с тебя пример храбрости. Ты должна быть сильной, детка. Может быть, кто-то из твоих еще жив.

Реня ощущала зверский голод, но не могла есть. Она дошла до предела. Всё. «Я хотела умереть», – писала она впоследствии.

Но постепенно тело начало расслабляться, девушке требовалось несколько часов отдыха, чтобы перестроиться. Вернуться к жизни.

– Я бы с радостью предложила тебе провести ночь у меня, – сказала доктор Вайс, и Реня выдохнула было с облегчением. – Но, – продолжила хозяйка, – нацисты часто появляются из ниоткуда и вламываются в дома – ищут спрятавшихся евреев. Если они поблизости, они непременно заявятся ко мне, я ведь русская. Они и так подозревают, что я поддерживаю связь с евреями. – Она тяжело вздохнула. – Прости, но я не могу рисковать жизнью.

Реня не верила своим ушам. Ее охватило чувство безнадежности. И страха. Куда она может пойти прямо сейчас, в этот момент, чтобы переночевать? На вокзале у нее непременно проверят документы. На улицах подстерегали бесчисленные опасности. Никого другого в этом городе она не знала.

Доктор Вайс дала ей немного хлеба в дорогу, благословила со слезами на глазах и еще раз попросила прощения:

– Мне очень, очень жаль.