Ко всеобщему огорчению, доставленный англичанин оказался низкорослым субтильным юнцом, склонным принимать нелепые позы: то сплетал ноги, словно боясь не дотерпеть до горшка, то возводил глаза к небу, точно крестьянин, взывающий о дожде. На допросе выяснилось, что зовут его Джордж Стэнтон, ему двадцать три года, он евангельский христианин, прервавший свое обучение в Кембридже, дабы спасать души. Поскольку в Макао не было рукоположенного священника, он самочинно занял должность благовестника и читал проповеди остаткам английской общины.

Человек строгих правил, ежедневно на восходе солнца Стэнтон купался в море, обычно в компании молодых людей, которых старался приучить к здоровому образу жизни. Из-за своей усердной физкультуры он и попал в плен: тем утром Стэнтон вместе со слугами пришел на безлюдный пляж Касильяш и, как всегда, начал заплыв, но был схвачен лазутчиками и прямо в мокром купальном костюме доставлен на материк.

Заодно взяли и слуг, допрашивать которых пришлось Нилу. В протоколе ареста они значились как Чан-ли и Чи-ту, но вообще-то их звали Чиннасвами и Чхоту Миан, уроженцы Мадрасского и Бенгальского президентств соответственно. Обоим катилось к тридцати, прежде они были корабельными ламповщиками и на службу к Стэнтону поступили в Сингапуре после того, как из-за стычки с боцманом их списали на берег.

Подтвердив личность Стэнтона, парни решительно отмежевались от него, заявив, что не встречали хозяина глупее и хуже, чем этот законченный придурок. Всякий раз он их будил до свету, тащил с собою на берег и уговаривал залезть в холодную воду – мол, это единственно верный способ унять позывы ужасного, разрушительного недуга.

Они долго не могли взять в толк, о чем речь, но наконец сообразили и тогда уверились, что малый спятил окончательно. Оба решили при первой возможности сбежать от него, да все не было удобного случая, а теперь вот они под арестом.

– Ничего! – злорадно сказал Чхоту Миан. – Зато и его настигнет кара. Без своих омовений он беспомощен и не сладит с шаловливыми ручонками.

Однако радость слуг оказалась преждевременной: по приказу комиссара Линя Стэнтона поселили в прекрасных апартаментах кантонского Дома Совета, выдали ему Библию и письменные принадлежности, выполняли всякое его требование.

Что касаемо самих бывших ласкаров, то их, прислушавшись к рекомендации Нила, определили в команду Джоду на “Кембридже”.

Когда выяснилось, что Стэнтон из себя ничего не представляет, уже не было смысла удерживать его в Гуанчжоу. Пленника, конечно, отпустили бы, не прими дело иной оборот: поступило письмо португальского губернатора Макао (написанное явно под давлением британцев) с требованием немедленно освободить мистера Стэнтона, незаконно захваченного на португальской территории (о судьбе слуг, подметил Нил, не говорилось вообще).