После переклички Кесри спросил капитана:

– Что будет с лейтенантом, сэр?

– Я отправлю его в плавучий лазарет, а завтра беднягу перевезут на Ша Чау или Гонконг.

Кесри отошел к сипаям, с главной палубы завороженно следившим за взрывами в фортах Тигриной пасти. Из зачарованности их вывели крики ласкаров, которым требовалась помощь в подъеме на борт чего-то необычайно тяжелого.

Кесри и еще пара солдат с таким усердием налегли на ворот, что кузов с грузом взлетел аж к подъемной стреле лебедки, выявив свое содержимое – то был не ящик или мешок, но невероятно тучный человек.

Лебедку вдруг заклинило, и гость завис в раскачивающемся кузове подъемника. Разинув рты, сипаи и ласкары уставились на невидаль, этакое сверхъестественное существо, которое как будто выпрыгнуло из воды и воспарило над палубой.

Похоже, небеса с ним были в сговоре, ибо на мгновенье облака расступились, и солнечный луч, выглянувший в оконце, озарил кузов. Однако внешность видения была до того странной, что даже яркий свет не позволил определить его пол, – неохватное тело, от горла до пят укутанное в просторный шафрановый балахон, огромная голова, брыластые щеки, копна развевающихся волос. Собрание столь необычных черт довершали выпученные глаза, полные неописуемой тревоги – казалось, они вот-вот ракетами выскочат из орбит.

И тут вдруг подвешенное существо мужским голосом издало громоподобный клич:

– Хе Радхе, хе Шьям!

Призыв нашел отклик в душах сипаев, хором рявкнувших в ответ:

– Славься, Радхе, славься, Шьям![99]

После сего вопля лебедка внезапно починилась, ворот пришел в движение, и гость плавно опустился на палубу.

Вся сцена длилась не больше минуты, но чрезвычайно взбудоражила Кесри, который, так и не вспомнив, где видел этого человека раньше, неожиданно для себя выпалил:

– Кто ты такой?

– Мое имя Бабу Нобо Кришна Панда, – был ответ.

Едва прозвучало последнее слово, как все встало на свои места, все обрело смысл – и яркие одежды, и священный призыв, ибо “панда” – сродни пандиту, то бишь брамину. В прошлом церковные пандиты невероятно раздражали Кесри своими бесконечными просьбами денег, но сейчас казалось, будто молитва его услышана и море с небом, сговорившись, явили того, кто мог дать ответ на изводившие его вопросы.

Не тратя лишних слов, Кесри подвел гостя к борту и показал на столбы дыма, поднимавшиеся над разгромленными фортами.

– Ради чего все это, пандит-джи? – спросил он. – Какой в этом смысл? Вы знаете?

– Конечно, – кивнул Ноб Киссин-бабу, словно речь шла о чем-то совершенно очевидном.