У Вали навернулись слезы, она опрометью кинулась обнимать Валентину Григорьевну, Валентина Григорьевна тоже расплакалась и сказала совершенно непонятное:

— Он не против. — И тут же поправилась, при виде испуганных Валиных глаз: — И папа так же решил бы…

Николка рядом с ними разревелся во весь голос, и они принялись с двух сторон утешать его и успокаивать, но он продолжал хлопать ресницами и лить слезы — уже просто так, лишь бы они не забывали о нем, не занимались своими разговорами.

В понедельник с утра Валентина Григорьевна долго дозванивалась до мебельного. И разругалась с диспетчершей, которая отказывалась принять заказ на сегодня, а для Валентины Григорьевны нестерпимо было бы еще и завтра заниматься продажей.

Оценщик все же приехал во второй половине дня. Критически осмотрел секретер и нагло заметил, какие вздорные бывают на свете люди — затевают скандалы из-за всякой рухляди, которой и вся-то цена полтинник, а на руки — сорок пять.

Валентина Григорьевна не собиралась спорить с ним, торговаться, ставить на место.

— Забирайте, — сказала она коротко.

Двое грузчиков легко подхватили пустой секретер — и на лестничную площадку, и она спустилась о ними вниз, к машине, держа в руках толстые, шестимиллиметровые стекла. Стекла пришлось вынуть.

Николка в это время спал, и она во дворе попросила тетю Машу — бывшую их дворничиху, ушедшую на пенсию, — побыть у них, пока она не вернется. Правда, Николка недавно угомонился, не должен бы проснуться, но — на всякий случай…

Тетя Маша потрогала шершавые доски секретера и понимающе сказала:

— И все у их по-своему, у молодых, — все больше полированное в моде. Моя-то тоже новый стол купила, как в зеркало можно смотреться. А что в нем хорошего? Ни пообедать путем, ни чаю попить…

В комиссионке на Зеленом базаре секретер выгрузили первым и занесли в тот зал, где ютилась далеко уже не новая и безнадежно вышедшая из моды мебель. Секретер поставили среди таких же видавших виды шкафов и столов и стульев, тоже связанных с чьими-то воспоминаниями. Валентина Григорьевна хотела пристроить на место стекла, но продавец сказал: не надо, кто купит, тот и заберет их, а так — могут еще разбить, с кого потом спрашивать?

Она оформила документы. На руки после продажи ей действительно полагалось получить сорок шесть рублей. Перед уходом из магазина, хоть она и торопилась домой, на прощанье заглянула к своему секретеру.

Возле него задержались двое. Муж и жена, судя по разговору, моложе, чем она, но значительно старше Вали и Глеба.

Женщина сказала:

— А тебе удобно будет за ним работать?