Шло лето. При первой же возможности мы отправлялись с Беатрисой на стены замка, любовались закатом, наблюдали, как порхают стрижи, и я был горд собой, как никто другой. Однажды вечером в конце июля, как помнится, мы остановились в ее любимом месте, над рекой Мэн. Мне тут тоже нравилось, но не из-за живописного вида. Укрепления здесь были неприступными, караульных не виднелось шагов на сто в каждую сторону, а потому – если там не встречалось других влюбленных парочек – мы оказывались наедине.

Беатриса высматривала выдр, замеченных нами во время последней прогулки.

– Ты их не видишь? – спросила она.

– Нет.

Я и не пытался. Ее сосредоточенность позволяла мне подобраться поближе и любоваться ею самой, что казалось моему пылающему разуму куда более заманчивым, нежели наблюдать за охотящимися выдрами. Я вдохнул ее аромат – розовая вода – и, набравшись храбрости, потянулся, чтобы поправить выбившуюся прядь волос у нее за ушком.

От косого взгляда, брошенного из-под длинных ресниц, сердце мое заколотилось.

– Мне известно, что у тебя на уме, Руфус.

Ее внимание вновь обратилось на реку.

Осмелев, поскольку она не приказала мне остановиться, я провел пальцем от ушка до шейки. Беатриса улыбнулась, поэтому я вновь проделал то же самое. Снова не получив отповеди, я наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Мы пришли смотреть на выдр, сэр.

Хотя голос ее не был сердитым, я очень боялся отказа и сделал вид, что гляжу на реку, а перед мысленным моим взором мелькали приятные фантазии. В каждой из них я совлекал с Беатрисы одежды и избавлялся от своих.

– Руфус, гляди!

Девушка указывала на ивы, нависавшие над водой на другом берегу. Я посмотрел. Через миг из воды появился темный силуэт и снова исчез.

– Я ее видел!

– Их две, – сказала Беатриса.

Как завороженные, наблюдали мы за игрой двух проворных созданий. Они молотили друг друга передними лапами, взбирались друг другу на спины. Зрелище почти отвлекло мои мысли от Беатрисы. Почти.

К моей радости, игры выдр продлились недолго. Я вымаливал у Беатрисы поцелуй, и она с обычной неохотой на лице согласилась. Сопротивление ее ослабело, и вскоре мы уже страстно обнимались. Собравшись с духом, я запустил руку ей под платье и сжал грудь. Вместо отповеди я услышал легкий стон.

Большего поощрения мне не требовалось.

Ах, этот пыл юности.

Ах, изменчивость судьбы.