Но глазу Брана все же удалось зацепиться за кое-что примечательное. Тяжелое на вид украшение, свисавшее с крепкой шеи человека, давало понять, что перед ребятами далеко не принц из волшебных повестей и даже не эльф, забывший о своем родном доме и по незнанию поселившийся среди обыкновенных смертных, а никто иной как сам Брат Каллет — светоч всей деревни и посланник Нанны на их грешной земле. Массивный серебряный круг, перечеркнутый толстым крестом — символ его приверженности к религии и близости к богу.

— Боже, помилуй! Да это же единственная дочь семейства Суинни! — театрально поправив очки и как следует присмотревшись к замученной скитаниями девочке, воскликнул Каллет, а затем, обернувшись к толпе, громко воскликнул: — Немедленно приведите ко мне Курта и Джилу Суинни! Их дочь жива, благодаря могуществу и милосердию нашей богини!

— Богини? Какой богини? — вновь зашушукалась толпа. — Старой или новой?

Брат Каллет вновь поправил свои очки и, посмотрев на девочку, нервно сжал ее плечи своими руками, проигнорировав гулкие перешептывания собравшейся вокруг толпы зевак. — Не переживай, дитя, с тобой все будет в порядке. Я лично об этом побеспокоюсь.

Ниса с некоторым презрением взглянула на священнослужителя, а затем, взяв под локоть Брана, с негодованием воскликнула:

— А как же Бран?! Про него вы совсем забыли?!

Каллет встрепенулся и, оценивающе осмотрев мальчика с ног до головы, поспешил ответить:

— О сироте мы тоже позаботимся. Отправим его в наш замечательный приют, откуда он не так давно сбежал, и…

— Не отправите! — нахмурившись и покачав светлой головой, ответила Ниса. — Не позволю! Бран будет жить со мной и моими родителями.

— А вот и они! — подобно клоуну с широкой улыбкой на губах, воскликнул священник, указывая Нисе на ее только что подоспевших родителей.

Увидев свою родную дочь, они оторопели от шока и словно приросли к земле. Взгляд Курта метался из стороны в сторону, лишь на мгновение останавливаясь на лице дочери, а затем вновь отправляясь в блуждания между толпой, Братом Каллетом, Джилой и Браном. Сама же Джила словно слегка погрустнела. Вокруг ее толстых бледно-розовых губ залегли глубокие складки ранних морщин, а белесые брови приподнялись так сильно, что, казалось, вот-вот достанут до ее плоского лба.

— Поздравляю, Суинни, ваша дочь жива! — похлопав Курта по плечу, радостно воскликнул Каллет.

Но это не подействовало. Родители Нисы стояли как заколдованные и отстраненно смотрели на собственную, вновь ожившую дочь, словно она была им чужой, подмененной кем-то другим, не настоящей Нисой.