Триста кораблей и более семидесяти тысяч гребцов и гоплитов устремились за ним. Оглянувшись, Ксантипп увидел красные, синие или желтые паруса, растянувшиеся насколько хватало глаз. Спартанские корабли по-прежнему были первыми, а Эврибиад снова исполнял обязанности наварха. Фемистокл командовал афинской группой, в которой Ксантипп официально считался вторым, а дюжина молодых капитанов во главе с Кимоном составляла центр. Для тех, кто стоял на Марафоне, в этом построении звучали странные отголоски прошлого. Если бы Мильтиад был жив, если бы Аристид уже не выступил из города с армией, могло бы показаться, что великая битва должна разыграться снова, но уже на воде.

Ксантипп надеялся на тот же результат! За основной частью флота следовали сорок военных кораблей Коринфа и остальной части греческого альянса. Они рассчитывали, что Спарта нанесет первый, быстрый и сильный удар, а флот Афин останется позади, как молот глубоководья.

Разведывательные корабли вышли вперед на рассвете. Течения там имели свои особенности, и опытные рулевые говорили, что для того, чтобы пройти их без потерь из-за затопления, необходима твердая рука. В этих водах Ксантипп и триерарх Эрей не пытались вмешиваться в переговоры между дозорным, двумя матросами на рулях и келейстом в центре, передающим команды гребцам в трюме.

Ксантипп чувствовал какие-то странные движения под килем, когда триера попадала в поперечные течения. Он посмотрел вниз и ахнул при виде дельфинов, мчавшихся вместе с ними, гладких и серых, как небо. Появление посланцев Посейдона сочли добрым предзнаменованием. Момент абсолютного совершенства каким-то чудесным образом длился и длился. Почему дельфины решили следовать за кораблем, Ксантипп не знал. Это могло быть только благословение богов.

Он не отвел от них взгляда даже для того, чтобы предупредить опасно наклонившегося вперед Эпикла. В стае с десяток дельфинов двое были меньше остальных. Когда Ксантипп повернулся, чтобы что-то сказать, самый крупный вдруг выпрыгнул из воды, лишив его дара речи.

Эпикл что-то кричал, перекрывая шум моря. Ксантипп поднял наконец глаза, восхищенно качая головой, оттого что стал свидетелем божественного послания, обещания божьей защиты. Для тех, кто столкнулся с войной… В этот момент триера миновала мыс, и его живот словно перехватило канатом.

Крепко держась за высокую фигуру Афины, Ксантипп откинулся назад. Внизу все еще играли дельфины, но он больше не смотрел на них. Море впереди наполнилось кораблями, флот расширялся и расширялся. Казалось, будто по проливу движется деревянная стена. Ксантипп поставил ногу на ступеньку дозорного и приподнялся на носу – от увиденного во рту пересохло так, что он не смог даже крикнуть предупреждение. Весь пролив шириной, может быть, в тридцать стадий белел от взбитой веслами пены.