Фемистокл с усилием сглотнул.

– Абордажным командам приготовиться! – проревел он через плечо.

Приказ повторил триерарх, за триерархом – келейст. Фемистокл услышал звон снаряжения и оружия – это гоплиты поспешили на палубу. Вообще-то, они и без приказа собрались при первом же предупреждении. На некоторых кораблях еще трубили, что было лишним. Фемистокл хотел, чтобы сигналы прекратились. Звук был печальный, а все уже знали, где враг. Все знали, что нужно делать.

– Гребцам приготовиться! – бросил Фемистокл. – Приготовиться, келейст!

От ветра перехватывало дыхание, хотя он знал, что это просто нервы. Каждый приказ должен быть четким и ясным, исключающим любое неправильное толкование. Он надеялся, что именно здесь проявится тренированность экипажей, и еще раз поблагодарил Афину за Ксантиппа. Чтобы разбить корпус вражеского корабля, а затем сманеврировать и отойти, требовался точный расчет и четкое исполнение. Приказы передавались ста восьмидесяти гребцам в трюме – и там, среди пота и летящих брызг, исполнялись. Стоит только сбиться с ритма, зацепиться веслами, и корабль станет так же уязвим и беспомощен, как детская деревянная игрушка.

Сорок галер образовали афинскую линию, в центре которой находился Фемистокл. В шеренге их было столько, сколько помещалось без риска сесть на мель или столкнуться с соседом. Он увидел, как около шести триер отступили в следующий ряд, переоценив морское пространство. Такой маневр был невозможен под парусами, но с развернутыми веслами и умелыми рулевыми им действительно удалось выстроить шеренгу почти такую же плотную, как фаланга.

Между тем впереди шестнадцать спартанцев без малейших колебаний приближались к врагу. Нет, девятнадцать, с внезапной свирепой усмешкой поправил себя Фемистокл. Ксантипп заставил свою тройку разогнаться до более высокой скорости, подстраиваясь под темп Эврибиада с таким расчетом, чтобы спартанцы не заняли первое место в одиночку.

Фемистокл хохотнул. Что ж, Афины тоже встретят персов первой кровью и треском дерева. Смешок оборвался в горле, и он вздрогнул, сказав себе, что это морской ветер. Ему показалось, что дальше, в глубине, персидские корабли поворачивают. Зрение его не подводило, но он все равно подозвал сигнальщика и велел описать все, что тот видит. Глаза у юного афинянина расширились от оказанной ему чести, и он заговорил – предельно ясно, перечисляя сотни деталей, отвечая по возможности на вопросы и ничего толком не понимая.

Фемистокл знал, что в морском сражении первое испытание проходит мужество капитанов. Они с Ксантиппом обучали людей как могли, хотя спартанцы относились к этому с презрением, говоря, что прекрасно знают, как подступиться к врагу, и не будут брать уроки у афинян. Тем не менее Ксантипп побеседовал со спартанскими капитанами, и они слушали его, отставив гордость, по крайней мере, когда Эврибиада не было рядом.