- Девять жен? Господи, да я скорее прыгну за борт, чем получу еще восемь таких же, как у меня, - сказал квартирмейстер.

Солнце уже поднялось высоко над африканским материком. Оно полыхало по всему океану с правого борта "Мадре де Деус", его свирепый жар был похож на тот, что исходит от печи на палубе. Дыхание Хэла было прерывистым. Ноги его отяжелели, и он жадно хватал ртом воду, как пойманная рыба жадно хватала ртом воздух. Свежевымытая палуба вокруг его ног потемнела от пота, и он не осмеливался поднять глаза на африканца, боясь увидеть, что тот все еще выглядит сильным и выносливым, потому что это могло сломить его собственную волю продолжать танец. Но он все еще слышал топот ног африканца по палубе, теперь, слава Богу, он стал тяжелее, и боковым зрением видел размытый силуэт этого человека.

И он продолжал танцевать.

Затем, несмотря на боль, которая исходила от всех маленьких косточек в его ногах, через большие кости ног и мощные мышцы бедер, к бедрам и шее, так что голова казалась огромной свинцовой тяжестью, он пожалел африканца. Потому что Хэл танцевал для женщины, которая владела его душой, и для ребенка, который еще не сделал своего первого соленого вдоха. Жизнь в море превратила тело Хэла в твердый, неподатливый инструмент. Каждая мышца и сухожилие были отточены, чтобы преуспеть в любой физической задаче.

Но даже в этом случае этот инструмент сейчас притуплялся. Он танцевал вполсилы, не в состоянии ни идти в ногу, ни поддерживать какой-либо ритм, который имел бы отношение к звуку, исходящему от виолы да мано. Его тело дрогнуло. Он слышал, как над ним смеются чайки, и поморщился от боли. Как же он должен выглядеть? - спросил он сквозь туман боли и жажды. - "Как старик, шатающийся по раскаленному песку Сахары", - подумал он. И все же, несмотря на то что тело начало подводить его, Хэл знал, что его сердце никогда не подведет. Его джига могла быть всего лишь гротескной пародией на саму себя, но только сама смерть могла остановить его топот ног по палубе.

Удивительно, что старый Фернандес все еще играл, ведь он тоже, должно быть, был измотан, но Хэла это не волновало. Его руки бесполезно свисали по бокам, и он едва мог оторвать подбородок от груди.

- Не останавливайтесь, собаки! - кто-то зарычал, и девять хвостов кошки хлестнули африканца по спине и плечам, а Хэл почувствовал вкус крови человека на своих губах.

‘Похоже, акулы получат на обед немного темного мяса, - сказал один из офицеров.

‘Это еще не конец, - вмешался другой мужчина. - Ваш англичанин не выглядит таким уж веселым.’