Корбейль нахмурился. - “Он генерал-губернатор Новой Франции. Мои дальнейшие перспективы - не говоря уже о предстоящей кампании - зависят от его хорошего мнения обо мне. Он по достоинству оценит женское общество после всех тягот своего путешествия.”

- “Тогда я буду воплощением очарования, - пообещала Констанция. - Если только это поможет тебе получить место в Париже.”

Корбейль выглядел удивленным. - “А зачем мне это нужно?”

- Вы провели половину своей карьеры в этих отдаленных форпостах нашей империи. Индия, Канада - не пора ли вести более комфортную жизнь, где-то более цивилизованно?”

- “Но именно здесь должна быть выиграна война. Англичане знают это, даже если министры нашего собственного короля не могут этого видеть. Если мы победим англичан в их колониях, то задушим их торговлю и поставим их на колени.”

В его голосе послышался гнев. Констанция знала, что лучше не спорить.

Корбейль поцеловал ее в макушку. - “Я знаю, что вы предпочли бы свет и веселье Парижа. Но это мой долг. Это то, что тебе дали, когда ты вышла за меня замуж, к лучшему или к худшему.”

- “К лучшему, все к лучшему” - пробормотала Констанция. Но она не смотрела ему в глаза.

•••

По первому впечатлению, граф де Берчени подтвердил все опасения Констанс. Ему было далеко за шестьдесят, с отвисшими щеками и ярко-красным носом. Пуговицы на его жилете вели безнадежную борьбу за то, чтобы удержать его массивный живот. Он шел прихрамывая, и Констанция определила это как симптом подагры.