- ‘Пожалуйста, мой дорогой, - сказала Вангари, - послушай, что скажет Шафран.

- Очень хорошо, тогда продолжайте.

- Я буду краткой, - сказала Шафран. - Подумай об этом как врач. Ты знаешь, что кто-то болен. Как ты можешь отказать им в лечении?

- А что, если они откажутся позволить мне лечить их? Я не могу их заставить.

- Хорошо, тогда подумай об этом как сын ... Мой отец сказал твоему, как сильно он сожалеет, что так и не примирился со своим собственным отцом. А теперь посмотри на меня. Я потеряла мать, когда была маленькой девочкой. У меня так и не было возможности попрощаться с ней. Не проходит и дня, чтобы я не думала о ней и не хотела бы увидеть ее снова ... хотя бы раз.

- ‘Я чувствую то же самое,’ сказала Вангари. - Пожалуйста, Бенджамин ... Ты же знаешь, я не помирилась с отцом. Он снится мне все время. Мы снова вместе, как отец и дочь, как в старые добрые времена. Потом я просыпаюсь, а он ушел, и я знаю, что никогда, никогда не смогу сказать ему, что люблю его, или услышать, как он говорит, что любит меня, и это разбивает мне сердце. У тебя есть шанс ... - Она взяла мужа за руку, и в ее глазах стояли слезы. - Я умоляю тебя ... иди к своему отцу.

Бенджамин опустил голову. - Он не хочет меня видеть.

- ‘О, ради всего святого, Бенджамин! - воскликнула Шафран. - Повзрослей. Будь мужчиной. Если Маниоро сойдет в могилу, а ты не попытаешься его увидеть, ты себе этого не простишь. И я тебя тоже не прощу!

- Ну? - спросила Шафран, когда Бенджамина и Вангари провели в гостиную Поместья, где их ждали она, Герхард, Леон и Гарриет. - ‘Что случилось?

Глаза Бенджамина были похожи на два озера печали. Вангари вцепилась в него, как будто он мог упасть. Наконец он заговорил: