Тело Маниоро, казалось, уменьшилось. Он никогда не выглядел таким худым. Мышцы и жир исчезли с его тела, щеки ввалились, рот опустился. Его кожа казалась желтоватой, неестественно бледной и с желтоватым оттенком.

- ‘Я вижу тебя, брат мой, - сказал Леон, беря костлявую руку Маниоро.

- А я тебя, Мбого, - последовал ответ, но в словах не было обычной грохочущей громкости.

Маниоро взял бутылку, которую протянул ему Леон.

Они выпили в дружеском молчании, а затем Леон спросил: - ‘Что с тобой, брат?’

Маниоро пожал плечами, пренебрежительно поморщился, а затем сказал: - Это скоро пройдет.

- Ты обращался к врачу?

Маниоро издал смешок, который перешел в сухой отрывистый кашель.

- Ты знаешь меня лучше, чем это! Я никогда не болею. А если бы это было так, я бы вызвал Макунгу, и он позаботился бы обо мне.

Леон не хотел оскорблять своего друга, но Макунга был всего лишь знахарем, и какая бы болезнь ни охватила Маниоро, трав и заклинаний было недостаточно, чтобы вылечить его. Он должен попытаться оказать ему надлежащую помощь, этого требовала его совесть, но для этого потребуются дипломатия и такт.