— Её-ёё!! П-шшш… П-ссс… Ууу-ххх… — шумно начал надуваться и сдуваться Камаз. Судорожно схватившись за запястье отбитой кисти здоровой рукой, он в течение ещё нескольких минут издавал некие странные звуки, целиком состоящие из шипящих. Он то приседал, то вставал, то сгибался пополам, то выпрямлялся. По всему было видно, что ему действительно больно. В конце концов обессиленный Камаз сел на койку, ещё несколько раз шумно выдохнул и принялся осматривать свой содранный до мяса и уже основательно припухший кулак. Слава богу, кость оказалась цела, но тыльная сторона ладони была глубоко поранена. Видимо, не врал Самокатов, нахваливая свой коронный удар. Достав аптечку, я наложил ему на рану стерильный тампон и отправил во второй отсек к доктору.

Позволю себе выделить несколько строк для характеристики столь замечательной человеческой особи, которой являлся Самокатов. Не знаю, удалось ли в своё время Феде хлебнуть тюремной баланды, но внешне он изо всех сил старался соответствовать избранному для себя образу. На плечах и на груди его синели, тесня друг друга, какие-то немыслимые татуировки. Наряду с адмиралтейским якорем, обвитым огрызком цепи, и подводной лодкой на фоне восходящего, похожего на чью-то небритую физиономию, солнца, что ещё как-то можно было объяснить, там находилось и нечто совершенно непонятное. Кособокая русалка с непомерно развитыми грудями, протягивающая руки к черепу с лавровым венком на макушке, оскаленная пасть тигра, голова сфинкса, усечённая пирамида, «всевидящее око» и ещё какие-то каббалистические знаки. Была там даже американская статуя Свободы почти в натуральную величину.

Всё это убранство придавало Самокатову необыкновенную самоуверенность и давало право считать себя едва ли не наместником Дона Корлеоне в нашем экипаже. Пытаясь соответствовать избранному статусу, он день и ночь ломал комедию, стараясь во всем походить то ли на американских гангстеров, то ли народных наших урок. Для этого он хитро щурил глаза, презрительно кривил губы, говорил сиплым придушенным голосом и где надо и не надо вставлял старательно заученные лагерные обороты. Любимым его занятием было тиранить молодых и всех тех, кого не боялся, а также сочинять про себя легенды. В основном это были рассказы про то, как он кого-то «с одного удара вырубил». С чего бы и на какую тему ни начинался его рассказ, он неизменно заканчивался этим. Таков был Федя Камаз. С первого взгляда можно было подумать, что ублюдок это конченый, но, как потом выяснилось, человеком он оказался в общем-то неплохим.