– Не бойся, – шепнула она. – Мы не умрем. Мы будем жить вечно!

За стенкой хаты слышались чьи-то торопливые шаги, беготня. Звуки разрывов сменились автоматной трескотней.

В палате и на улице, за окном, стало совсем темно. Темнота разговаривала с ними незнакомыми, грубыми голосами. Темнота ругалась матерно и громко стучала сапогами.

– Ой хтой-то? – спросил плаксивый голосок. – Смотрит-ка, товарыщ лейтенант…

– Не вопи, Коляда! – ответил ему показавшийся знакомым Косте голос. – И чтоб без баловства мне, слышь? Всех кого отловите – на двор к стеночке, но не стрелять без особого распоряжения! А ты кто таков? Ах, батюшки…

– Что, Сан Саныч, разве партийные идея дозволяют креститься? – услышали они голос Спири. – Так-то оно!

Костя дернулся:

– Сан Саныч?

– Так точно. Откуда меня знаешь?.. Ты, что ли, Липатов? Восстал из мертвых? А это кто с тобой?

– Ты бы ушел, а? – проговорил Костя. – Я сейчас…

– Отвечать по уставу! – взревел Сан Саныч. – Чего валандаешься? Становись в строй, сержант!

Костя распрямился, глянул на нее.

– Ты меня спасла. Теперь проси чего хочешь – все исполню, но сначала нам надо закончить войну. Надо прогнать их дальше, на запад. Откуда пришли – там пусть и живут.

– У нее Женькин образок. Уж не знаю, как она его заполучила…

– Ты о ком? О той женщине рыжеволосой?

– Да…

– Я найду образок и принесу тебе. Только не знаю когда… Я вернусь. Жди меня здесь или в Киеве. Я найду тебя.

Гаша слышала, как прогрохотали его шаги по доскам госпитального коридора. Слышала окрики и брань на дворе. Изредка где-то в отдалении хлопали одинокие выстрелы, а она все сидела, не в силах преодолеть странное оцепенение. Леночка явилась к ней, будто сонный морок, взяла за руку, что-то говорила сначала быстро и жалобно, потом медленно и тревожно. Наконец она уговорила Гашу подняться на ноги, вывела на улицу.

Они медленно побрели в гору, к центру села, туда, где над островерхими крышами хат возвышался купол церковной колокольни. Земля, сотрясаемая разрывами тяжелых снарядов, дрожала у них под ногами. Но снаряды ложились по ту сторону холма. Там, где сбегала к берегу Горькой Воды узкая и извилистая, огороженная с обеих сторон плетнями уличка. Где-то там, скрытая дымными облаками разрывов, стояла хата Серафима Петрована.

– Только бы они сидели в погребе… – бормотала Гаша. – Только бы не вылезли наружу. Господи! Сделай так, чтобы они не смогли вылезти из погреба…