Слушание дела перешло к прению сторон.

Голос Кэролайн Фишер звучал твердо и уверенно:

– …Ваша честь, газетная статья «Возвращение Мейсона» только познакомила нас с обстоятельствами дела столетней давности. Но, казалось бы, какое отношение имеет «дело Мейсона» к делу моей подзащитной и как может оно повлиять на ваше решение сегодня? Казалось бы, никак… Но все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Кстати, я хочу обратить внимание прокурора на то, что на скамье подсудимых сидит совсем не вышеупомянутый Сэмуэль Мейсон, обвиненный когда-то в изготовлении подделок, а только молодая, беззащитная женщина…

Рон Уэст поморщился, от чего его и без того хмурое лицо стало похожим на печеный картофель.

– Пожалуйста, ближе к сути дела, госпожа адвокат, – мягко напомнил председатель суда.

Он невольно покосился на комиссара Фишера и вспомнил его недавний визит с подсудимой в ресторан Тиссингера. Комиссар был спокоен, но старался не смотреть на внучку.

«Все-таки нервничает, – подумал судья. – И, вне всякого сомнения, что наш бравый старик Джордж Фишер так сильно переживает впервые в жизни!»

– Итак, перейдем к сути дела, – Кэролайн выдержала паузу до тех пор, пока в зале не умолкли шепотки. – На скамье подсудимых находится женщина по обвинению в попытке продажи подделки. Но сколько стоит та вещь, которую она хотела отдать в качестве платы в ресторане? Мистер Билли Юадл, отличный профессионал своего дела, оценил перстень в одиннадцать тысяч евро. Не меньший авторитет в ювелирном бизнесе Симон Роуз поднял его цену до двенадцати. Но у меня есть сведения, что сам мистер Рон Уэст предлагал за перстень пятнадцать тысяч. Правда, к сожалению, он отказался повторить эту цифру здесь, в суде…

– Три сотни! – не вставая с места, бросил Уэст. – Три сотни и не центом больше!

Кэролайн кивнула.

– …А это значит, – продолжила она, – что как бы не была высока цена, предложенная мистером Хьюзом и Роузом, перстень все равно будет считаться подделкой. Но реальная ли это цена?

Уэст презрительно фыркнул.

– У вас есть личный эксперт? – не выдержал и съязвил прокурор.

– Есть, но его нельзя назвать личным. Сейчас я попрошу пригласить его сюда…

Зал замер… Высокий, седоволосый и худощавый мужчина не спеша прошел по проходу между рядами и остановился перед столом судьи. Его властный взгляд был таким спокойным и уверенным, что судья вдруг невольно вспомнил свой, еще детский грешок – кражу пирожного из комода тети Берты.

– Ваше имя? – осторожно спросил судья.

– Кадаген Бранд.

Зал ахнул. Сам Кадаген Бранд, владелец лучших работ Ван Гога и Тициана, затворник, на ювелирные коллекции которого даже не мечтали взглянуть лучшие искусствоведы мира, снизошел до того, чтобы посетить заурядный процесс в Кантритауне. История иронически улыбнулась и отметила на своей вечной карте точку под названием «Кантритаун».