Усмехнулся он в ответ:

— На божницу, значит?

Непривычно и даже неприятно прозвучала восторженная похвала, но подумал: «Простительно. Девчонка еще. Поживет на границе, поймет, что к чему».

…Виктор Семенович даже не представлял себе, как он, пограничник, мог поступить иначе. Да, на границе чаще всего стреляют без предупреждения. Но не бросать же заставу, чтобы увозить жену и ребенка подальше от пуль. А в тот раз даже выйти из окопа было невозможно до самого вечера.

Тогда он служил на Дальнем Востоке. Окончил школу красных командиров — и на границу. Замом вначале назначили, потом уж и начальником заставы. Женился на Вере, через год у них родился сын. Назвали Аликом. Время тревожное было. Самураи клинки точили, чтобы Дальний Восток отхватить. Гоминьдановцы наглели, поглядывали волчьими глазами на русскую землю. На КВЖД советских железнодорожников арестовали. Совсем осложнилась обстановка. Пограничники знали и предполагали, что и на границе чирики, гоминьдановские солдаты, начнут устраивать провокации. Так и случилось. Полоснули белокитайцы по заставе из пулеметов и винтовок на рассвете. Стреляют, а границу не переходят. Коварно действуют. Терпение испытывают, выманивают к себе, чтобы потом завопить на весь мир: «Захватчики!» — и оправдать провокацию на КВЖД. Но пограничники не вышли из окопов и блиндажей до приказа.

Когда началась стрельба, Вера схватила сына, в одеяльце укутала и вместе со всеми побежала в окопы. Час прошел, а пули свистят над головой, впиваются в заставские стены, крошат стекла. Алик уже плакать начал, требует, чтобы перепеленали его.

— Сейчас, Вера, я на квартиру сползаю, принесу пеленки.

— Так и пущу я вас, — прервал его старшина заставы. — Хотите, чтобы застава осталась без начальника, жена без мужа и сын сирота?

Сказал и вышел из блиндажа. Омбышев за ним, а у выхода стоит парторг Аничков.

— Не дури, Виктор. Полезешь следом, уважать перестану.

— Значит, мне под бабий подол?!

— Нет! Смотри за врагом и думай, как отбивать станем, если полезут. Командир ты у нас. Понял?

Тоже из блиндажа вышел — и к солдату:

— Помоги-ка выпрыгнуть.

Вот и обратно ползут. Старшина первым в окоп на солдатские руки свалился. Подает Вере вещевой мешок, набитый байковыми портянками.

«Самый раз для Алика. Теплые, мягкие».

И Аничков ползет, тянет за угол солдатскую постель. Медленно ползет, осторожно подтягивает матрас, все на подушку поглядывает, которая комком снега бугрится на постели. Когда до окопа осталось метров тридцать, подушка все же скатилась с матраса. Чертыхнулся Аничков и обратно пополз. А пулемет с той стороны захлебывается.