– Вот гадина подколодная! Все! – Сполз с кровати и сунул ноги в ботинки.

«Надо поспешать. Не вернулась бы сдуру!» – подумал обеспокоенно и попытался завязать шнурки дрожащими пальцами. Шнурки не поддавались.

– Вот буржуи гадские! Понапридумывали! – Хрипловатый голос дрожал от ненависти. – Как справно в сапогах-то было. Одел – и пошел! А ну их, эти шнурки! – бросил бесполезное занятие. – Потом завяжу. Вот так, подоткну пока…

«Теперь бегом на улицу… Не было б в подъезде засады какой!» – тревожно заныло в груди.

– Мне б только до посольства добраться… А уж потом я эту сучку достану! Кровью умоется, стерва! – процедил, задохнувшись от предвкушения. – Потому что живой!

«Живой, живой, живой…» – билась в голове счастливая мысль.

Пожилая консьержка на первом этаже, услышав гулкий топот, оторвалась от вязания и удивленно проводила взглядом растрепанного мужчину в ботинках с незавязанными шнурками, через три ступеньки сбегавшего по лестнице. Дверь подъезда хлопнула. «Чертовы шнурки!» – послышался с улицы вопль на неизвестном ей языке. Отблеск фар резанул стекло двери подъезда. Рокот мотора и отчаянный хриплый крик, прерванный глухим ударом, заставили консьержку снова встревоженно поднять голову.

– И кто придумал эти авто? Из-за них по улицам просто не пройти… – ворчливо пробормотала она, поднимаясь с места и выглядывая наружу.

У края проезжей части, посреди огромной лужи, вскипающей восторженными пузырьками проливного дождя, неестественно подвернув ноги без ботинок, лежал мужчина с оскаленным ртом. Его поднятая рука со скрюченными пальцами судорожно подрагивала, будто пыталась ухватить кого-то за горло… 

* * *

От камина до телефона двенадцать шагов. Двенадцать туда и двенадцать обратно. Сколько раз он уже прошел этот путь, только чтобы не стоять на месте! Стрелку часов будто держит невидимая рука.

«Один, два, три, четыре, пять…» – мысленно считал Николя шаги.

Дребезжащий звонок разорвал тишину гостиной, заставив броситься к телефонному аппарату.

– Алло! Алло! Слушаю вас, мсье Поль! А-а, Бернар… Да, я тоже рад был тебя видеть сегодня… Нет-нет, все в порядке… Да, конечно, я все понимаю… Ты же мой брат… Послушай, Бернар, не обижайся, но я жду очень важный звонок… Конечно, позвоню… Позднее… Пока.

«Один, два, три, четыре…» – снова отсчет шагов.

Только сейчас, пожалуй, впервые в жизни, Николя так остро почувствовал деление времени на мгновения.

«…пять, шесть…»

Еще два мгновения остались в прошлом, и на два мгновения стало ближе ожидаемое неизвестное.

«…одиннадцать, двенадцать, разворот… Так, наверное, считают последние, неизмеримо ценные секунды люди, осужденные на казнь, когда стоят на эшафоте, предощущая безразлично-холодное прикосновение ножа гильотины, которое неизбежно прервет их собственную, единственную, неповторимую, оказавшуюся столь неожиданно короткой жизнь, – подумал он. – Один, два, три…»