— Вы оба коменданты?

— Да, — отвечали узники одновременно.

— Теперь последний вопрос. Он все объяснит.

Оба арестанта слушали с величайшим вниманием.

— Который из вас двоих, — спросил тюремщик, — брат госпожи Нанон де Лартиг?

Тут Ковиньяк сделал гримасу, которая не в такую торжественную минуту показалась бы смешною.

— А что я говорил вам? — сказал он Канолю. — А что я говорил вам, друг мой? Вот в чем они обвиняют меня!

Потом он повернулся к тюремщику и прибавил:

— А если б я был брат госпожи Нанон де Лартиг, что сказали бы вы мне, друг мой?

— Сказал бы, следуйте за мною сейчас же.

— Черт возьми! — прошептал Ковиньяк.

— Но она тоже называла меня своим братом, — вмешался Каноль, стараясь отвлечь бурю, которая столь явно собиралась над головой его несчастного товарища.

— Позвольте, позвольте, мой благородный друг, — сказал Ковиньяк, отводя Каноля в сторону, — позвольте, было бы несправедливо называть вас братом Нанон в таких обстоятельствах. До сих пор другие довольно поплатились из-за меня, пора и мне платить свои долги.

— Что хотите вы сказать? — спросил Каноль.

— О, объяснение было бы слишком длинно, притом вы видите, тюремщик наш начинает сердиться и топает ногой… Хорошо, хорошо, друг мой, будьте спокойны, я сейчас пойду за вами… Так прощайте же, добрый мой товарищ, — прибавил Ковиньяк, — вот, по крайней мере, одно из моих сомнений разрешено: меня уводят первого. Дай Бог, чтобы вы пошли за мной как можно позже! Теперь остается только узнать род смерти. Черт возьми! Только бы не виселица… Иду! Иду, черт побери! Как вы спешите, почтенный… Прощайте, мой добрый брат, мой добрый зять, мой добрый товарищ, мой дорогой друг! Прощайте навсегда!

Ковиньяк подошел к Канолю и протянул руку. Каноль взял ее и горячо сжал.

Ковиньяк смотрел на него со странным выражением.

— Что вам угодно? — спросил Каноль. — Не хотите ли попросить о чем-нибудь?

— Да.

— Так говорите смело.