– Кандей неужто встал?

– Ну!

Я уже хотел сходить, но тут к нам катер стал причаливать, с базы. Я от него принял концы.

– Вахтенный! – покричали мне с катера. – Позови-ка там Гракова.

Вот я уже и вахтенным заделался. Но звать не пришлось: Граков мне сам навстречу вышел из «голубятника» – побритый, китель на все пуговки, лицо только чуть помятое с перепоя. За ним вышли кеп, тоже в кителе, и штурмана – Жора и третий. Старпом их провожал – в меховой своей безрукавке – до самого трапа.

И ещё с ними боцман вышел – хмурый, с пятнышком зелёнки на скуле, и чокнутый наш, Митрохин. Оба в пальто, в шапках. Эти-то зачем отчаливали, я так и не понял.

– Как с гостями-то? – старпом спрашивал у Гракова. – С шотландцами…

– Да уж не буди, пока спят. И своим дай выспаться. Вечером их сами на базу свезёте. Только ты приглядывай всё-таки, понял? Не нужно, знаешь ли, этого неорганизованного общения.

Третий помахал старпому с катера.

– Ты теперь-то хоть не шляпь, когда на буксире.

– Оправдывай доверие, – крикнул Жора.

Кеп ничего не сказал, только сплюнул в воду. Катер отчалил. Меня Граков так и не заметил.

Старпом ко мне повернулся сияющий:

– Слышь, вожаковый? Может, всё и обойдётся. – И зашлёпал к себе вприпрыжку.

Отчего же нет? – я подумал. – Конечно, обойдётся, дураков же мы до отчаянья любим. Такой же ты старпом, как я – заслуженный композитор. Политинформации толкать – это ты научился: чего нам империалисты готовят и их пособники, – а поставь тебя на мостик – то курс через берег проложишь, то назад отработаешь не глядя, то даже шлюпку не различишь, какую прежде вываливать. Ещё, глядишь, в кепы выйдешь. Не дай мне, конечно, бог с таким кепом плавать. А другие, кто поспособнее, будут под тобою ходить – вон хотя бы Жора или даже третий. Не понять мне этого никогда.

И холодно мне было зверски. Не так чтобы от воздуха, день-то намечался не морозный, а как-то внутри холодно. Я пошёл на камбуз.

А кандей, оказывается, пирог затеял. Поставил тесто, в кастрюльке крем сбивал – из масла и сахара.

– Для гостей? – я спросил.

– Зачем? Для вас. Ну, и для гостей тоже. Для меня-то вы все одинаковые.

Постепенно бичи повылезали в салон. Потом пришли шотландцы. И мы этот пирог умяли вместе, на радость кандею, с чаем. Жаль только, выпить было нечего, а то б совсем стали родные. Кандей всё печалился: