Сведя воедино своих кавалеристов и остатки конницы Публия, Семпроний Лонг получил в сумме почти четыре тысячи конных. Когда собравшиеся турмы получили приказ, они начали выезжать за пределы укрепленного лагеря. Фабриций и его воины были в числе первых.

Квинт моргнул от удивления. За постами часовых была открытая местность, постепенно понижавшаяся к реке. Обычно там никого не было, кроме воинов на строевых тренировках или возвращающихся патрульных. Сейчас же там хозяйничали тысячи нумидийцев. Орущие воины волнами накатывались на позиции римлян, метали дротики и, резко развернув коней, отступали. Злосчастные часовые, которых было по четыре-пять человек на пост, не знали передышки. Едва одна волна нумидийцев откатывалась, как тут же ее сменяла следующая, крича и улюлюкая во все горло.

— Построиться в боевой порядок! — крикнул Фабриций. Его команду мигом повторили остальные командиры, чьи отряды только выезжали из лагеря.

С бешено бьющимся сердцем Квинт выполнил приказ, как и Калатин, Цинций и другие их товарищи. Каждая турма развернула строй в пять рядов по шесть кавалеристов в каждом. Как только они были готовы, Фабриций отдал приказ:

— В атаку!

Кавалеристы подняли коней с рыси в легкий галоп, а потом и в полный галоп. Для максимальной эффективности атаки они должны были врезаться в нумидийцев на полной скорости. «Если вражеские всадники останутся и примут бой?» — с нехорошим предчувствием подумал Квинт. Опыт боев с этими свирепыми всадниками говорил о другом. Но Лонг поступил правильно. Он не мог позволить, чтобы часовых безнаказанно убили в прямой видимости от лагеря. Воинов Ганнибала надо отбросить. С шестью тысячами велитов, идущими по пятам за ними, это будет несложно.

Грохот сотен копыт заглушил все. Слышны были лишь ободряющие крики Фабриция.

— Вперед! — кричал он.

Когда они приблизились к врагу, каждый кавалерист отпустил поводья и переложил копье из левой руки, в которой был еще и щит, в правую. Теперь они управляли конями лишь коленями: сказывались месяцы долгих тренировок. Но при всей выучке товарищей Квинт все равно опасался нумидийцев, учившихся ездить верхом едва ли не раньше, чем ходить. Успокаивала только мысль о велитах. Их помощь должна все решить.

— Гляди! Они нас заметили! — закричал Калатин, показывая на осаждаемых врагами часовых; выражение ужаса на их лицах сменилось облегчением. — Держитесь!

— Бедняги, наверное, не на шутку испугались, когда внезапно навалились нумидийцы, — проговорил Квинт.

— Мы поздновато явились, — заметил Калатин. — На многих постах уже никого в живых не осталось.