Новый патриарх разослал по всем землям и епархиям России грамоты с известием о намеченном венчании и восшествии царевича Димитрия на престол, а также о избрании патриархом его – архиепископа Игнатия. Он призывал православных молиться за грядущего царя, дабы
* * *
В сентябре 190… года в Фонтанном доме Шереметевых в Петербурге за чашкой чая продолжался разговор двух уже известных персон…
– Сергей Дмитриевич, вернемся к Марине!
– Что ж, Марина – послушное орудие папы, кардинала-дяди и иезуитов – Чижовского и Левицкого. Сохранилось ее письмо, написанное в январе 1606 года: «…как Вашему Святейшеству заблагорассудится поручить мне что-либо, не следовало бы… обходить Светлейшего Преподобного господина Бернарда, епископа Краковского, моего любезнейшего дяди…» Этим все и объясняется… – рассказывал Шереметев.
– Но любил-то Расстрига Марину!
– Чисто женские категории! Но если продолжать разговор в столь легкомысленном духе, то сообщу Вам, что там была еще одна женщина… И эта женщина – Ксения Годунова… – парировал граф.
– Да, это широко известная история, но, по-моему, о любви в данном случае говорить не приходиться… – пожав плечами, возразила собеседница.
– Широко распространенное заблуждение! Легенда о распоряжении Расстриги погубить всю семью Бориса Годунова все более теряет почву. Он не мог и не хотел начинать свое царствование с тройного убийства. Он слишком дорожил мнением о себе! Ведь простил же он явного изменника – Шуйского! А Годуновы… – стал уверять Шереметев.
– Простите, граф, но опять применю «женские категории». На мой взгляд, Марина не выдерживает сравнения с Ксенией Годуновой, – возразила дама.
– Что говорить, увидев и узнав Ксению, Расстрига к Марине охладел… В этом крылась опасность для многих… На волоске держалось не только отношение московского царя к Марине, но и все «дело» латинской пропаганды. «Дело о браке идёт серьезно, но мы знаем, что оно затягивается присутствием Ксении», – таково мнение иезуитов. Об изгнании Ксении и об исполнении обещания напоминал Расстриге и Юрий Мнишек… – вслух размышлял Шереметев.
* * *
Церковный собор уже съезжался. Но не прошло и двух дней после встречи наследника престола в Москве, как Димитрий вызвал к себе князя Василия Мосальского, остался с ним наедине и учинил ему допрос о царевне Ксении. Тот отвечал, что царевна жива и здорова, только сильно исхудала, что мало ест и пьёт, да тоскует и кручинится по убиенным родным. Князь Василий держал её под охраной, ибо боялся за её жизнь и здоровье. При ней состояли лекарь и надёжная прислуга. Со двора её не выпускали, но во храм к обедне возили в закрытом возке. Обедню царевна выстаивала всю службу, молилась, исповедовалась и причащалась. Гуляла она только по двору или на гульбищах[81] под присмотром прислуги. Князь Василий не ограничивал её ни в чём другом. Всё платье её, украшения и шитьё не были пограблены, а сохранены. Книги её и иконы князь также перевёз к себе в дом из кремлёвского дома Годуновых. Оправившись от пережитого, царевна стала много читать и рукодельничать.