– Хотелось бы узнать, как можно больше персонажей этого Дела. О чем они думали, к чему стремились… С кого все началось? – уточнила дама.

– Если обратиться к истокам, то надо, прежде всего, назвать Льва Сапегу. О, этот человек мог бы многое рассказать. Ведь он был свидетелем кончины Ивана IV, хорошо знал и события, последовавшие за ней. Члены Ближней Думы царя Федора Ивановича были ему прекрасно известны. Он еще и внимательно следил за каждым, изучая этих людей, преследуя собственные планы…

– Какие же? – с интересом спросила собеседница.

– Объединение под одним скипетром трех соседних стран: Руси, Литвы и Польши. Мысль эта «всплыла» еще при царе Иване. Тогда она овладела умами людей проницательных, желавших обоюдной пользы и мирного преуспеяния, – отвечал граф.

– Но мысль – это еще не действие… – с долей сожаления произнесла дама.

– Было и, как Вы изволили выразиться, действие. Сразу же после смерти Стефана Батория было послано в Москву посольство для тайных переговоров по вопросу о престолонаследии. В него входили такие известные тогда личности, как князья Зборажский и Корецкий «со товарищи». Известно, что посольство было царем принято и «того же году, июня в 4 день царь и Великий Князь послал в Литву послов своих».

– Дальше, граф, дальше…! – взмолилась женщина.

– Что ж, дальше… Это посольство бесследно исчезло… нахмурив брови, отвечал Шереметев.

– Сапега пытался возродить эти планы? – с надеждой в голосе спросила она.

– Во всяком случае, он довольно быстро понял, что планы царя поддерживают не все. Прежде всего, им не сочувствовал Годунов, но все-таки, соотносясь с государственной целесообразностью, он принял участие в переговорах 1600 года, во время которых мысль о единении начала, наконец, обретать форму… – неторопливо осмысливая слова, пояснял Сергей Дмитриевич.

– Если я правильно поняла Вас, граф, то человек, который должен был воплотить мечту десятилетий, будет убит в Москве в 160…-м году?

– Он будет убит, но мысль об объединении не погибла, и тот же Лев Сапега её проводил, но уже «под другой приправой», имея ввиду молодого королевича Владислава, – добавил Шереметев.

– О приглашении которого на российский престол было уже подписано соглашение… – догадалась дама.

– Но в конечном итоге избрали Михаила Романова, которого Сапега считал «неродословным человеком», – согласился граф.

– Но, ведь если он так высоко ставил родословие, то как же мог он связать свои надежды с человеком, по всеобщему мнению, «без роду, без племени», если б он не считал его царским сыном и желанным объединителем трех держав! – вновь взволнованно произнесла дама.