Когда Димитрий окончил свою речь, на лице Гонсевского и лицах посольских чинов выразилось недовольство и недоумение. Чины Боярской думы облегчённо вздохнули. Все понимали, что воевать со Швецией, владевшей превосходным флотом (вторым по своей боеготовности и оснащённости в Европе), отличными портами и крепостями на своих южных и юго-восточных рубежах, первоклассной, хорошо обученной сухопутной армией, было совсем неразумно. Но даже в случае победы Речи Посполитой и России над Швецией, зачем нужен был России столь сильный западный сосед. Ведь после победы «шведский сын» (претендент на шведский трон) Сигизмунд Польский устранил бы своего сродника «узурпатора Карла», занял его место и объединил бы Речь Посполитую со Швецией. И тогда Россия на своих юго-западных и северо-западных рубежах получила бы небывало мощного соперника, владевшего землями от Чёрного моря до Северного Ледовитого океана.

Кроме того, в королевском послании, озвученном Гонсевским, польский король титуловал царя Димитрия только «Великим князем Московским». Это явно не понравилось молодому государю, и он высказал то послу, указав, что именуется «Цесарем» и «Императором». Гонсевский вновь явил мину неудовольствия на лице и откланялся. Приём был окончен. Поляки удалились. Однако посольство продолжило переговоры и повело активную переписку с Сигизмундом.

* * *

В доме князя Василия Мосальского царевна Ксения жила с июня по конец июля. После венчания на царство (30 июля) Димитрий приблизил её к себе.

Была ли между ними близость и переросла ли она в любовь?

Димитрий велел поселить Ксению в тех же покоях дворца, где она жила в правление её отца и брата. Первую неделю после возвращения Ксении в Кремль, молодой царь всего лишь два раза ненадолго заходил к ней в окружении своих приближённых. И только в середине августа он пришёл к ней вечером один. Девушка заметила, что он слегка хмелён. Но когда они заговорили, она поняла, что он выпил для храбрости.

– Всё печалиши ся, красота ненаглядная? – тихо спросил девушку Димитрий, садясь на скамью близ стола в небольшой трапезной палате её покоев.

– Сердце печаль объяла. Хотя печалься, не печалься, государь, а вспять содеянного не воротить, – отвечала Ксения с тоской в дивных своих очах.

– Возьми сердце мое в содруги свои, государыня, Ксения. Томится сердце мое о тебе, душа моя, и хочет биться рядом с сердечком твоим. Хощу, чтобы стук сердца моего слышен был в груди твоей, чтобы слышало сердечко твоё, как печалуется сердце мое о тебе, – с трепетом прошептал молодой государь.