Так случилось, что человек, известный в истории как Лжедмитрий I, практически не оставил после себя ни вещественных, ни документальных следов. Сохранился синодик Макарьевского Унженского монастыря, где в списке царей между царем Федором Ивановичем и Михаилом Романовым помещено имя инока Леонида, хотя в том же синодике для иноков было выделено особое место. (РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4449. Л. 41.).
В архиве Ватикана хранилось донесение папского нунция К. Рангони о личности появившегося претендента на престол. Впоследствии оно бесследно исчезло. Но осталось мнение епископа Арсения Елассонского: «Царь этот, будучи образованным и мудрым, мудро управлял и царствовал, подражал царям, прежде него бывшим, и в особенности стремился, чтобы превзойти их во всяком царском деянии и успехах, полюбив, однако, более славу человеческую, нежели славу Божию». (Там же. Л. 1.).
А что же граф Шереметев? В Российском государственном архиве древних актов хранятся его неопубликованные работы «Угличское событие», «Море Студеное», «Расстрига». Эти работы, а также переписка графа с Александром и Николаем Барсуковым, К. Н. Бестужевым-Рюминым и другими единомышленниками дают возможность попытаться в полной мере оценить новизну научного метода исследователя. Он в процессе работы обращался за помощью в архивных розысках к Н. К. Никольскому – одному из крупнейших исследователей истории монастырей, в том числе Севера России, автору книги «Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство во второй четверти XVII века». Это был запрос о дьяках Огурцове и Истомине. Ответ на этот запрос должен был
«Письма…» писались в период с 1892 по 1896 гг., в самый разгар подготовки С. Д. Шереметевым своего труда по угличским событиям и позволяют определить ход и динамику процесса исследования. В конце концов, Бестужев-Рюмин принимает концепцию графа, однако в переписке предлагает ему ряд своих вопросов, в том числе и о роли патриарха Филарета в Тушине.