Салливан медленно встал, понимая, что нужно обуздать свою ярость. Он был единственным выжившим на «Титанике» в этой комнате. Шеклтон знал, что такое холод, но только Салливан знал, что такое ужас. Только Салливан мог говорить от имени мертвых. Но что он мог сказать? Кого винить?

Бигем наблюдал за ним. Его лицо оставалось бесстрастным, но поза показывала, что Бигем готов к драке.

– Кто-то в Белфасте подписал свидетельство о годности к плаванию, – произнес Салливан.

Бигем кивнул.

– И все же уголь в бункерах уже горел.

– Вероятно.

– И кто-то в Саутгемптоне осматривал судно еще раз и подписал свидетельство.

– Да.

– И они не обратили внимания, что бункеры еще горят?

– Видимо, да.

– И не заметили попытки Хендриксона скрыть повреждение в том месте, где переборка раскалилась?

– В это трудно поверить, – ответил Бигем. – Но нам придется постараться.

– Почему?

– Ради блага империи, – произнес Бигем. – Предоставим американцам роль обвиняющего перста. Мои агенты в Вашингтоне говорят, что они, скорее всего, свалят все на капитана Смита. Потому что он мертв и не может защищаться. А все остальные отделаются легким испугом.

– Погибли полторы тысячи человек, – прошипел Салливан. – Они не отделались легким испугом.

Бигем согласился с ним очередным кивком.

– Не отделались. Увы, грядут куда худшие события, и нам нужно быть к ним готовыми. Капитан Смит примет на себя вину по итогам американского разбирательства, а мы, британцы, возложим ее на Бога.

– На Бога?

– Отправляющиеся на кораблях в море, производящие дела на больших водах, видят дела Господа и чудеса Его в пучине.

Салливан попытался его перебить, но Бигем просто покачал головой.