Санбаллат сразу же встал и обвел взглядом присутствующих; улыбка на его лице сменилась презрительной усмешкой. Никто лучше его не знал тех, с кем он имел дело.

– Римляне, – произнес он, – еще одно пари, если вы осмелитесь его принять! Пять талантов против ваших пяти за то, что белый цвет победит. Я вызываю вас всех.

И опять присутствующие пришли в изумление.

– Как! – возвысил он голос. – Неужели завтра в цирке только и будет разговоров, что израильская собака посетила дворец, полный благородных римлян – а среди них был и отпрыск самого цезаря, выложила перед ними на кон пять талантов, но ни у кого не хватило смелости принять вызов?

Вынести такое оскорбление было невозможно.

– Принимаю, о презренный! – крикнул Друз. – Напиши условия и оставь на столе; а завтра, если мы выясним, что у тебя и в самом деле есть такая куча денег, которые ты готов выбросить впустую, я, Друз, даю тебе слово, что подпишу их.

Санбаллат снова принялся писать, затем, встав, произнес все так же бесстрастно, как и раньше:

– Здесь, Друз, я оставляю предложение пари для тебя. Когда оно будет подписано, пришли мне его в любое время до начала гонок. Меня можно будет найти в ложе консула. Мир тебе и мир всем вам.

Поклонившись, он вышел из залы, не обращая никакого внимания на оскорбительные крики, которыми золотая молодежь проводила его до двери.

К вечеру слухи о громадном пари уже расползлись по всему городу. Дошли они и до Бен-Гура, оставшегося ночевать вместе со своей четверкой. Молодой человек понял, что Мессала рискнул всем своим состоянием.

Еще ни разу в жизни он не спал столь крепко.

Глава 12 Цирк в Антиохии

Глава 12

Цирк в Антиохии

Цирк Антиохии располагался на южном берегу реки, почти напротив острова, похожий на любое другое сооружение подобного рода.

В общественном плане игры представляли собой подарок населению города; поэтому любой горожанин или приезжий могли присутствовать на них. Всякий, однако, опасался, что, как бы громадно ни было это сооружение, ему может не достаться места; поэтому уже вечером накануне дня открытия множество желающих оккупировали все свободное пространство поблизости от стадиона.

В полночь входы в цирк были открыты, и чернь ворвалась внутрь, заняв предназначенные для нее трибуны, откуда теперь их могло выгнать лишь землетрясение или армейские копейщики. Всю ночь они провели, дремля на трибунах, там же и позавтракали; и даже в день закрытия игр они выглядели столь же терпеливыми и жадными до зрелищ, как и накануне их открытия.

Народ почище, располагающий заранее зарезервированными местами, стал подтягиваться к цирку в первые утренние часы. Среди этой публики то там, то тут можно было видеть паланкины особо знатных и богатых вельмож, сопровождаемые целой свитой лакеев.