– Ну, не так уж это сложно, – возразил Бен-Гур, ни на миг не поверив в эту игру. – Это вовсе не сложно. Завтра ты определишься, как поступить со мной. И я умру.

– Верно, – сразу же согласилась она и продолжала: – Кое-что я узнала от шейха Илдерима, когда он гостил в шатре моего отца, что стоит в роще в пустыне. Ночь была тихой, очень тихой, а стены шатра – плохая защита от слуха того, кто слушает снаружи. Другие же обстоятельства я узнала… узнала…

– От кого?

– От самого сына Гура.

– И ни от кого более?

– Нет, больше ни от кого.

Он испустил вздох облегчения и беспечно произнес:

– Благодарю. Было бы неучтиво заставлять Сеяна ждать тебя. Моя пустыня не столь нежна. Еще раз, о Египет, мир тебе!

Вплоть до этого момента он пребывал с непокрытой головой; сказав слова прощания, он снял с руки накидку и, набросив ее на голову, повернулся, чтобы уйти. Но она остановила его, протянув руку.

– Постой, – сказала она.

Он повернулся и посмотрел на нее, не касаясь руки, хотя рука эта, сверкающая драгоценными камнями, была достойна внимания. Теперь ему стало ясно, что сейчас египтянка перейдет к самому главному, к тому, ради чего она и затеяла это представление, так удивившее его.

– Погоди и верь мне, о сын Гура, если я говорю, что знаю, почему благородный Аррий сделал тебя своим наследником. Клянусь тебе Исидой! всеми богами Египта! Клянусь, я содрогаюсь при одной только мысли, что ты окажешься в руках безжалостного приближенного Цезаря! Ты провел изрядную часть своей юности в атриях великой столицы; представь себе, как представляю я, чем будет для тебя пустыня по контрасту с той жизнью. О, как мне жаль тебя – да, жаль! И если ты сделаешь то, о чем я скажу, я спасу тебя. В этом я тоже клянусь тебе нашей святой Исидой!

– Я почти верю тебе, – ответил Бен-Гур, все же колеблясь.

– Совершенная жизнь для женщины есть жизнь в любви; величайшее счастье для мужчины есть победа над самим собой; и это именно то, о чем, о князь, я прошу тебя.

Она проговорила это быстро и с воодушевлением; такой ему еще не приходилось ее видеть.

– У тебя когда-то был друг, – продолжала она. – Это была мальчишеская дружба. Потом вы поссорились и стали врагами. Он поступил с тобой дурно. Много лет спустя вы встретились с ним в цирке Антиохии.

– Мессала!

– Да, Мессала. Забудь былое; признай его снова достойным твоей дружбы; верни ему его состояние, которое он потерял на скачках; спаси его. Шесть талантов для тебя ничто; не более чем потеря одной почки для дерева с громадной кроной; но для него… Ах, ему приходится таскать свое изломанное тело; если бы ты увиделся с ним, то он смотрел бы на тебя с самой земли. О Бен-Гур, благородный князь! Для римлянина его происхождения бедность равносильна смерти. Спаси же его от смерти!