– Да брось ты Его! – кричали попадавшиеся ему по пути люди. – Брось Его!

Не обращая на них внимания, он все же подбежал к кресту и поднял губку к губам Назаретянина. Увы, слишком поздно, слишком поздно!

Лицо распятого теперь хорошо было видно Бен-Гуру – покрытое синяками и ссадинами, со следами запекшейся крови и пыли, оно тем не менее вдруг просветлело, глаза широко раскрылись, взор поднялся к небесам. В крике, который Он испустил, был и вызов, и облегчение, даже торжество:

– Кончено! Кончено!

Так герой, погибая во время свершения своего подвига, знаменует свое торжество победным кличем.

Свет в глазах распятого померк; увенчанная терновым венцом голова медленно поникла на грудь. Бен-Гур было решил, что тело Его покинула последняя искра жизни; но слабеющая душа собрала последние силы, и иудей и все окружающие услышали последние слова, произнесенные негромко, словно обращенные к находящемуся совсем близко собеседнику:

– Отче, в руки Твои отдаю дух Свой.

Крупная дрожь сотрясла изломанное пытками тело; послышался крик отчаянной боли, и земной путь Назаретянина был окончен. Сердце, полное любовью к людям, остановилось, о читатель!

Бен-Гур, вернувшись к своим друзьям, произнес просто:

– Все кончено; Он мертв.

Вскоре все собравшиеся узнали об этом. Никто громко не объявлял об этом; просто по толпе во всех направлениях прошел шепот: «Он мертв! Он мертв!» – и это было все. Люди получили то, что хотели; Назаретянин был мертв; и все же они ошеломленно смотрели друг на друга. На них была Его кровь! И пока они стояли так, глядя друг на друга, земля под их ногами стала дрожать. Каждый хватался за своего соседа, чтобы удержаться на ногах; в мгновение ока темнота начала рассеиваться; на небе снова засияло солнце; и при его свете каждый человек в толпе увидел, что возвышающиеся на вершине холма кресты ходят из стороны в сторону. Крестов было три, но они видели только средний, который, как им показалось, стал словно вырастать все выше и выше, вознося свою скорбную ношу к небесам. И каждый из тех, кто глумился над Назаретянином; каждый, кто плевал на Него по дороге на Голгофу; каждый, кто требовал распять Его; каждый, кто шел с процессией из города; каждый, кто в своем сердце желал Его смерти, почувствовал, что он в некотором роде отмечен среди других и что если он хочет остаться в живых, то должен как можно скорее бежать от этой угрозы с небес. И они пустились наутек: они бежали во всю мочь, скакали, погоняя лошадей и верблюдов, гнали повозки и кареты, в которых приехали сюда, улепетывая изо всех сил. Но смерть настигала их – земля разверзалась у них под ногами, грохот катящихся со скал камней сводил их с ума. Они били себя в грудь и вопили от ужаса. Кровь Его была на них! Уроженец этих мест и приезжий издалека, жрец и мирянин, нищий оборванец, саддукей, фарисей – все были равны в этой гонке. Если они взывали к Господу, разъяренная земля отвечала им ревом и уравнивала их между собой. Даже первосвященник и последний храмовый служка сравнялись по крайней мере в одном – кровь Назаретянина была на всех них!