— По той же причине, по которой и мы поверим твоему слову не трогать беженцев. Баш на баш. Если ты даешь слово, что не тронешь их, то я даю слово, что мы сдадимся, если на протяжении пяти дней с нас не будет снята осада. Если же кто-либо из нас его нарушит, то карой за это станет бесчестье. Бесславие на всю эту часть света.

Артакс глубокомысленно смолк, Катон же молчаливо взмолился, чтобы жажда князя лицезреть гибель римлян возобладала над его рассудком. Какое-то время Артакс, прикрыв глаза, поглаживал свою холеную бородку. Затем он медленно покачал головой.

— Нет, однако. Сделке не бывать. Коли уж нам и предстоит уничтожить твои когорты, то лучше сделать это в открытом бою. Так мы докажем всему миру, что воинам Пальмиры вполне по силам сладить с вашими легионерами и ауксилиариями. Что же до беженцев… А собственно, что мне до них? Вам их все одно предстоит вытолкать из цитадели, ну а там посмотрим, как оно у них сложится.

От его змеистой зловещести Катон где-то в основании шеи ощутил льдистое покалывание страха. Артакс словно источал все задатки будущего тирана, причем вполне отчетливо. Внушать страх ему удавалось столь же естественно, как змее набрасываться на свою добычу.

— Это твое последнее слово? — задал вопрос Катон.

— Да… то есть не совсем. — Артакс снова улыбнулся. — Скажу еще одно. Передай моему отцу и братцам, если они все еще живы, что когда цитадель падет, я велю содрать с них живьем кожу, а трупы побросать в пустыню на поживу шакалам. — Темные губы князя подрагивали в оскале, а палец указывал на Катона. — За тебя же, римлянин, примемся сразу следом за ними. Вот тогда и посмотрим, надолго ли хватит твоего высокомерия.

Катон сглотнул и, мучительно сохраняя самообладание, повернулся к своим сопровождающим.

— Назад в цитадель. Шире шаг.

Топая по агоре обратно, Катон буквально чувствовал спиной холодный взгляд Артакса, такой колкий, что невольно оглянулся через плечо. Артакс это увидел и, с удовлетворенной улыбкой развернувшись, пошагал к входу на купеческий двор; за ним как нитка за иголкой потянулись его телохранители. Не успел он дойти, как из-за угла стены выбежал кто-то и, припустив к Артаксу, пал перед ним на колени и стал что-то быстро говорить. Из-за расстояния слов было не разобрать (да и говорились они наверняка на местном наречии), но Катон машинально убавил шаг, приглядываясь. Видно было, как Артакс сжал кулаки и еще раз обернулся на Катона; на этот раз лицо князя было искажено яростью. Он резко что-то бросил вслед — какое-то слово; Катон же сорвался на бег, спеша в укрытие.