— Нет, — жестко ответил Катон. — Я не хочу, чтобы их трогали. У мятежников наши заложники.

Фульвий пожал плечами:

— Ну, это если они живы, господин.

— Они живы.

Всадники остановились в пятидесяти шагах от ворот, а потом один из них подъехал чуть ближе. Катон разглядел смуглое восточное лицо и кривой меч на поясе.

Фульвий поднес ладонь ко рту и рявкнул:

— Остановись!

Всадник послушно осадил коня.

— Чего ты хочешь?

— Мой стратег хочет поговорить с твоим командиром. Здесь, за стенами.

— Зачем? Скажи нам, чего он хочет, и ступай прочь!

Всадник покачал головой:

— Это скажет сам стратег…

— Яйца бы ему оторвать, — пробормотал Фульвий, набирая в грудь воздуха, чтобы ответить.

— Подожди! — сказал Катон, поворачиваясь к Фульвию. — Пусть люди остаются на валу… Пришли к воротам кавалерийскую турму в полном вооружении и готовности. Если я подниму левую руку, немедленно выпускай их. Но только в том случае, если я дам сигнал. Это понятно?

— Неужели ты собрался выйти за ворота? — Фульвий поднял бровь. — За каким хреном, господин? Это ловушка. Они выманят тебя туда и зарубят, после чего пустятся наутек.

— Зачем им это?

— Чтобы подорвать наш боевой дух, господин. Устрани командира, и войско впадет в уныние, кампания будет погублена.

— Если это ловушка и я погибну, командовать будешь ты. — Катон бесстрастно посмотрел на него. — Или ты хочешь сказать, что непригоден для этого дела? А мне казалось, что ты добивался этого. Возможно, это твой шанс.

Центуриону Фульвию хватило совести чуть покраснеть, прежде чем он взял себя в руки и покачал головой: