Аякс с приятным удивлением на лице выслушал слова возмущенного Макрона и с насмешкой покачал головой:

— А я так и думал. Наилучшим развлечением для меня станет смерть дочери правителя здесь, перед твоими глазами. Чтобы тебе было над чем поразмыслить, центурион, пока мои люди не пришли за тобой. И потом, когда тебя оставят гнить на кресте, тебе хватит времени, чтобы вспомнить ее участь. Тем более что ты знаешь, что все происходящее — дело твоих собственных рук. Если бы ты не убил моего отца и не продал меня в рабство, никого из нас не было бы здесь сегодня.

— Начнем с того, что если бы твой драный ублюдок-папаша не был бы пиратом и убийцей, мне не пришлось бы распинать его, — ухмыльнулся Макрон. — По делам и честь, не так ли, солнышко?

На мгновение черты Аякса исказила жгучая ненависть. Наконец он со свистом втянул в себя воздух и, скрывая чувства, медленно улыбнулся:

— А знаешь что, Макрон… Я как раз подумал, что лично займусь вбиванием гвоздей в твои руки и ноги. Мне кажется, что это занятие будет приятным…

— Неужели ты держишь нас в клетке ради такого примитивного удовольствия? А я-то думал, что ты захочешь использовать нас в качестве заложников.

— Ну да, я и сам так думал сначала. Однако отец этой девицы решил, что неразумное упрямство дороже ему отеческих чувств. Но теперь я располагаю заложниками, неизмеримо более ценными, чем вы оба. — Аякс чуть повернулся и указал на захваченные корабли. — Теперь я могу или накормить Рим, или заставить его умирать с голода. Как только император узнает, что я захватил хлебный флот, ему придется вступить в переговоры со мной.

Теперь издевка прозвучала уже из уст Макрона:

— А с чего это ты решил, что он станет утруждать себя общением с тобой? Выход из бухты караулят римские военные корабли. Торговые суда не смогут пройти мимо них, а если они останутся в заливе, ты не сможешь защитить их. Флотские выждут нужный момент, без смущения войдут в бухту и отберут у тебя хлебные корабли.

— Ну да? Ты, должно быть, решил, что я родился только вчера, — с насмешкой бросил Аякс. — Эти твои триремы не посмеют войти в бухту, потому что в тот самый момент, когда они сделают это, я прикажу сжечь хлебный флот. Так что, мои дорогие друзья, ситуацию можете оценить сами. Я держу вашего императора за яйца. Увы, как ни прискорбно, этот факт превращает вас всего лишь в мелкую подробность, в развлечение… И то время, когда вы больше не потребуетесь мне, уже не за горами.

Глава 28

Глава 28

Когда колонна завершила четвертый дневной переход, Катон приказал, чтобы лагерь поставили на высоком берегу над Оло. Спустившись немного по склону, ауксиларии образовали заслон, под прикрытием которого легионеры избавились от походной ноши, взяли кирки и лопаты и принялись вгрызаться в каменистую почву. Под жарким солнцем работа казалась особенно тяжелой после утомительного дневного перехода, однако в походе она составляла часть ежедневного распорядка дня, и легионеры делали свое дело старательно, хотя и не без ворчания. К тому времени, когда солнце опустилось на западе за холмы, лагерь окружал ров, за ним выросли вал и частокол, вполне достаточные для отражения внезапного нападения.