С другой стороны, и пират был не в лучшем положении. Флаксхан, быть может, чересчур полагался на свои силы. Форштевень его судна, хоть и снабженный превосходным металлическим тараном, был проломлен. Трудно безнаказанно врезаться в столь солидную стальную броню, как у «Молнии».

Кроме того, удар был столь силен, что его машина вдруг перестала работать. Очевидно, этот удивительный двигатель испорчен. Перед атакой бандит убрал свои паруса, чтобы они не мешали машине во время маневров, а теперь ему предстояло поднять эти паруса, чтобы уйти в открытое море.

Правда, у разбойничьего судна была громадная площадь парусов. Мачты гнулись, нос наклонился, и весь корпус судна как бы содрогнулся, когда ставили паруса. И вдруг пират приподнялся, как скаковой конь, готовящийся взять препятствие, и, подпрыгивая на волнах, понесся вперед, оставляя за собой глубокую пенящуюся борозду.

Клубы черного дыма показались из труб «Молнии», которая стала преследовать пирата.

Началась погоня.

Вдруг незначительный, по-видимому, инцидент замедлил ее на мгновение. Фрике, Андре и доктор, еще взволнованные перипетиями боя, делились своими впечатлениями.

Доктор твердил, что не может понять подобной наглости, тогда как мальчуган изливал свою досаду в целом потоке проклятий, не спуская, однако, глаз с поверхности моря.

— Если только мой малыш не на привязи, — говорил он, — то он, наверное, пытался бежать… Быть может, он нас узнал!.. Эй, да там в самом деле кто-то плещется в воде… Право, это человек! Черт побери, да как он скверно работает руками… этак можно живо ко дну пойти… Он сейчас захлебнется… Это, без сомнения, один из членов экипажа капитана Флаксхана… Этот тип, вероятно, свалился за борт во время абордажа… Однако, хоть он и бандит, все-таки я не могу дать ему утонуть!

— Фрике, — почти повелительно остановил его Андре, — останьтесь здесь! Прошу вас, не совершайте безумства!

— Но, месье Андре, этот негодяй, быть может, сообщит мне что-нибудь о Мажесте… Кроме того, я не могу спокойно смотреть, как гибнет человек: это выше моих сил!

И, не прибавив более ни слова, геройский мальчуган кинулся в море через борт, головой вниз, как он всегда это делал, к великому восхищению экипажа.

Командир не сходил с мостика. Мальчугана он любил какой-то особенной любовью. Он, конечно, ценил без различия всех своих матросов, которые, в свою очередь, все до единого пошли бы за него в огонь и в воду, но Фрике был его любимцем.

Впрочем, господин де Вальпре, как человек чрезвычайно благородный, ценил всякий великодушный и самоотверженный поступок, как бы ни был он несвоевременен.