– Да, правда: что? – грозно оживился Макрон.

Катон кашлянул и невозмутимо ответил:

– Он исчезнет. Как и все его жертвы там, в Риме. А Нарциссу я доложу, что он погиб во время боя с Венуцием. Правда о его сыне, в сущности, ничего не изменит.

– А отчего бы и не рассказать? – спросил Макрон. – Папаша заслуживает знать, какую змеюку пригревал под сердцем. Пусть смекнет на будущее.

Катон покачал головой:

– Будущего у Нарцисса нет. Он обречен. Не вижу смысла огорчать его еще сильнее в сравнении с тем, что ему перепадет испытать в руках своих врагов.

– В самом деле? – Макрон хмыкнул. – Получается, у тебя душа добрее, чем у меня…

– Нет, друг мой, я так не считаю. Кроме того, влияние Нарцисса хоть и идет на убыль, но ему еще вполне хватит сил, чтобы ответить нам местью.

– И что теперь? – встрял Лебауск. Пытающемуся встать Септимию он отвесил пинка, от которого тот, крякнув, растянулся плашмя. – Что нам делать с этим куском дерьма, от которого так воняет?

– А вот сейчас как раз и перестанет вонять, – непоколебимо произнес Катон. – Макрон, подними его на ноги.

Глаза Септимия в ужасе расширились. Он пополз к выходу из палатки, но ветеран калигой наступил на него и, взнуздав в вертикальное положение, скрутил руки за спиной.

– Лебауск, – кивком позвал Катон. – Кончай его.

– С удовольствием, – рыкнул германец и, вынимая меч, подошел к извивающемуся шпиону. – Это тебе за моих парней, что погибли сегодня, – подавшись вперед, прорычал он.

– Стой! – отчаянно выдохнул Септимий. – Ты не…

Лебауск держал меч в опущенной руке, направляя его под углом вверх. Удар прошил Септимию тунику, и клинок через живот прошел в подреберье. Агент, откинув голову к плечу Макрона, ахнул от боли. Рот его скорбно обвис. Лебауск, скрипнув зубами, вынул меч и вогнал снова, щедро проворачивая его в брюшине среди внутренних органов. Отон взирал на всю эту экзекуцию с немым ужасом.

– Нет, – тихо и кротко выдохнул Септимий, словно этот протест мог его спасти. – Нет…

Лебауск выдернул меч и отступил от своей жертвы на шаг. Туника Септимия была залита кровью. Когда Макрон ослабил на умирающем хватку, тот мягко рухнул и откатился на бок, судорожно пытаясь вдохнуть. Однако легкие были заполнены кровью, которая брызнула у него с губ. С минуту он конвульсивно дергался, а затем затих. Лебауск склонился сверху, используя тунику убитого для того, чтобы отереть с меча кровь.

– Что теперь? – спросил Макрон. – Избавиться от тела?

Катон качнул головой.

– Не нужно. Оставим его здесь. Мне кажется, что трибун нуждается в напоминании об опасности злоумышлений против императора. Сейчас это Септимий. А в следующий раз может оказаться супруга трибуна и те, кто к ней близок… Идемте.