В это мгновение замешательства с обеих сторон Катон понял, что врагов намного больше. И махнул рукой ближайшему гвардейцу.

— За подмогой! Бегом!

Тот ринулся к шахте, а бунтовщики спешно принялись за работу, расчищая проход, чтобы наброситься на римлян. А затем первый из них попытался пролезть между двумя столбами крепи. Сентиак сделал шаг вперед и взмахнул заступом. Вытянутый тупой конец попал бунтовщику под грудину, разрывая мягкие ткани и внутренности. Упершись противнику ногой в пах, Сентиак выдернул свое оружие из раны и ударил его лбом в лицо. Тот потерял сознание и осел, перекрывая собой проход между столбами. Но бунтовщики сразу поняли, что надо делать, и начали подкапывать столбы и толкать их, чтобы выбить их с места. Дернулся горизонтальный брус на потолке, и на головы римлянам посыпалась земля.

— Поберегись! — крикнул Сентиак. Гвардейцы и командиры отошли, держа оружие наготове. Катон услышал крик гвардейца, которого он послал за подмогой.

— Надо задержать их столько, сколько сможем, парни.

Один из столбов свалился, вместе с ним осел и потолочный брус. Снова посыпалась земля и камни между двумя другими. Римляне стряхнули землю с голов, а бунтовщики продолжали прокладывать себе путь, расширяя дыру между двумя тоннелями. Скрючившись, в духоте и тесноте гвардейцы и бунтовщики бросились друг на друга. Катона пронизал холод, он ощутил, будто попал в кошмарный сон. Но он пришел в себя, глядя, как полуобнаженные гвардейцы и бунтовщики сошлись в бою. Места, чтобы замахнуться, не было, приходилось бить заступами, как дубинами, деревянными ручками и железными наконечниками по рукам, головам и в корпус, хватая ртами воздух и обливаясь потом. Некоторые бросили оружие и сражались голыми руками, пытаясь задушить противника или выдавить ему глаза.

Хотя рабов было намного больше, они не могли атаковать римлян все сразу, протискиваясь в дыру по два-три человека. Римляне же сражались со всей жестокостью, стараясь выжить. Размышлять о дикости и ужасе было некогда. Катон протиснулся вперед, ударив мечом в бедро выскочившего навстречу. Острие врезалось в мышцы и скользнуло по кости. Катон крутанул рукоятку вправо-влево, вытаскивая меч из раны. Бунтовшик повернулся к нему, шатаясь и загородив масляный светильник. Катон не видел его лица, но услышал дикий рык. Выставив вперед заступ, противник ринулся вперед. Ручка попала Катону в грудь и отбросила его назад. Он задел пяткой за запасной столб и споткнулся. Упал на пол тоннеля, и противник оказался поверх него. Он ощутил лицом дыхание врага, а затем почувствовал, как ручка заступа скользит вверх, к его горлу. Бунтовщик хотел задушить его. Места, чтобы нормально взмахнуть мечом, не было, и Катон ударил противнику рукоятью в ребра, но без особого эффекта. В отчаянии дернул головой, ударяя лбом противнику в лицо, но размаха не хватило, чтобы нанести хороший удар. Но теперь он точно знал, несмотря на темноту, где лицо врага. Открыв рот и поджав губы, он изо всех сил вцепился противнику зубами в нос, прокусывая мякоть и хрящ. В рот ему хлынула горячая кровь и потекла по языку в горло. Катон резко дернул головой, и раздался тихий хруст. Его голова откинулась, в зубах у него был большой кусок хряща, который он тут же выплюнул. Бунтовщик завопил от боли и отпустил конец заступа, чтобы прижать руку к изуродованному лицу. Подняв колено, Катон сбросил противника с себя и сделал несколько быстрых колющих ударов мечом, калеча противника.