Этельфлэд привели лошадь, и я подставил сложенные ладони, чтобы помочь ей сесть в седло. Я приказал Веостану и его всадникам ее сопровождать, и она поехала обратно, туда, где над старым горящим домом поднимался дым. Тогда я стукнул Стеапу по спине. Это было все равно что стукнуть дуб.

– Спасибо тебе, – поблагодарил я.

– За что?

– Благодаря тебе я все еще жив.

– Похоже, ты и сам хорошо справлялся, – пробормотал он.

– Я просто медленно погибал, пока не явился ты.

Стеапа фыркнул, повернулся и посмотрел вниз, на крепость.

– Это будет дьявольски трудно, – сказал он. – Как мы ее возьмем?

– Хотел бы я знать.

– Но это надо сделать. – Его слова прозвучали полувопросительно.

– Причем быстро, – подчеркнул я.

Требовалось спешить, потому что мы держали руку на горле врага, но у него все еще оставались свободными обе руки.

Этими руками служили жестокие воины, опустошавшие Мерсию, оставившие в Бемфлеоте свои семьи и корабли. А многие из датских воинов дорожили своими кораблями больше, чем семьями.

Датчане умели приспосабливаться. Они атаковали там, где чуяли слабость, но, как только бой становился слишком жестоким, грузились на корабли и отплывали в поисках более слабой жертвы.

Если я уничтожу огромный флот, тогда команды застрянут в Британии и, если Уэссекс выживет, на оставшихся здесь датчан можно будет открыть охоту и истребить их.

Хэстен, может, и не сомневался, что новая крепость Бемфлеота неприступна, но его сподвижники скоро будут нажимать на него, требуя снять нашу осаду. Короче говоря, как только опустошающие Мерсию датчане узнают, что мы представляем собой настоящую угрозу и что нас тут немало, они вернутся, чтобы защитить свои корабли и семьи.

– Очень быстро, – добавил я.

– Итак, нам надо пересечь канаву, – сказал Стеапа, кивнув на ров, – и приставить лестницы к стенам.

Если послушать, так все было очень просто.

– Ну да.