– Ты хорошо справился, – сказал он высоким голосом.

В этом комплименте не было ни тепла, ни убежденности.

Я хлопнул по спине Стеапу:

– Стеапа справился хорошо, господин.

– Он верный воин и хороший христианин, – согласился Эдуард, подразумевая, что я – ни то ни другое.

– А еще он большое уродливое животное, – отозвался я. – Которое заставляет датчан обделываться со страху.

Эдуард и священники ощетинились, услышав это. Эдуард собрался с духом, чтобы сделать мне выговор, когда в зале прозвенел смех Этельфлэд. Эдуард выглядел раздраженным, услышав этот смех, но взял себя в руки.

– Мне жаль, что господин Элфволд погиб, – выдавил он.

– Разделяю твои сожаления, господин.

– Мой отец послал меня, чтобы я взял это гнездо язычников-пиратов.

Он говорил так же, как сидел, – чопорно. Эдуард остро сознавал свою молодость и свой небольшой авторитет, но у него, как и у его отца, были умные глаза. Однако в этом зале наследник чувствовал себя потерянным. Его пугало мое забрызганное кровью лицо, пугало большинство старших воинов, которые убивали датчан еще тогда, когда он сам сосал влажную грудь кормилицы.

– Вопрос в том, – продолжил он, – как это сделать.

– У Стеапы уже имеется ответ.

Эдуард явно испытал облегчение, а Стеапа был ошеломлен и встревожен.

– Говори, Стеапа, – велел Эдуард.

Стеапа испуганно посмотрел на меня, поэтому я ответил за него:

– Нам нужно пересечь ров и взобраться на стену. Мы можем сделать это только во время отлива, о чем датчанам известно. Они знают также, что мы должны сделать это быстро.

Воцарилось молчание.

Я озвучил очевидные вещи, и это явно разочаровало Эдуарда, но чего он ожидал? Что у меня есть какой-то волшебный замысел, порождение языческих уловок? Или он верил, что ангелы слетят с христианских небес и нападут на датчан в их крепости? Существовало только два способа взять Бемфлеот. Один – заморить датчан голодом, а у нас на это не было времени, второй – штурмовать стены.

Иногда на войне существует лишь одно решение. Часто оно бывает кровавым, и все люди в зале это знали. Некоторые смотрели на меня укоризненно, воображая, каким ужасом обернется попытка взобраться на высокий палисад, который защищают кровожадные датчане.