– Тебе не нужна моя клятва, господин, но твоим людям нынче ночью понадобится твое одобрение. Поговори с ними. Вдохнови их.

* * *

Той ночью мало кто спал. У людей ушло немало времени, чтобы приготовиться к битве.

То было время страха, время, когда воображение рисует врага еще более грозным, чем он есть на самом деле.

Некоторые сбежали из крепости и укрылись в лесу, но таких оказалось очень мало. Остальные точили мечи и топоры. Я не позволил подкладывать сучья в костры, потому что не хотел, чтобы датчане увидели, что эта ночь не такая, как предыдущая, поэтому бо́льшая часть оружия точилась в темноте. Люди натягивали сапоги, кольчуги и шлемы. Они отпускали неудачные шутки. Некоторые просто сидели, понурив голову, но слушали, когда с ними говорил Эдуард.

Он переходил от одной группе к другой, и я вспомнил, насколько скучной была первая речь его отца перед великой победой при Этандуне. Эдуард справлялся не намного лучше, но его серьезность была убедительной, и люди одобряюще забормотали, когда он пообещал, что во время атаки пойдет впереди.

– Ты должен сделать так, чтобы он выжил, – сурово сказал мне отец Коэнвулф.

– Разве за это отвечает не твой Бог? – спросил я.

– Отец Эдуарда никогда не простит тебе, если его сын погибнет.

– У него есть еще один сын, – легкомысленно бросил я.

– Эдуард – хороший человек, – сердито проворчал Коэнвулф. – И он будет хорошим королем.

Я согласился с этим. Раньше я так не думал, но мне начал нравиться Эдуард. В нем чувствовалась воля, и я не сомневался, что он окажется храбрым. Конечно, наследник боялся, как и все остальные, но стиснул зубы и держал свои страхи при себе. Эдуард был полон решимости доказать, что он – достойный наследник трона, а это означало, что ему придется отправиться в бойню. Он не дрогнул при мысли об этом, за что я его уважал.

– Он будет хорошим королем, – сказал я Коэнвулфу, – если докажет, на что способен. И ты знаешь, что он может это доказать.

Священник помолчал, потом кивнул.

– Но присмотри за ним, – умоляюще проговорил он.

– Я уже велел присмотреть за ним Стеапе. Большего я сделать не могу.

Отец Пирлиг, одетый в ржавую кольчугу, с мечом на поясе, со свисающими с плеч топором и щитом, вышел из темноты.

– Мои люди готовы, – доложил он.

С ним пошли тридцать человек. Их работа заключалась в том, чтобы сперва перенести ульи вниз по темному холму, а потом – через ров.

Я посмотрел на восток. Там не было ни малейшего проблеска света, но короткая ночь подходила к концу. Я прикоснулся к молоту Тора и сказал: