Стиорра тоже заметила поднявшуюся над деревьями стаю и наблюдала за ней.

– А у моей мамы был выбор?

– Никакого. Стоило ей меня увидеть, и она влюбилась до беспамятства. – Я говорил вроде как в шутку, но ничуть не преувеличивал. По крайней мере, в отношении себя. – Я увидел ее и тоже влюбился до беспамятства.

– Но меня ты выдашь замуж ради выгоды? Ради земель и денег?

– А какой еще от тебя прок? – сурово спросил я.

Дочь уставилась на меня, и я пытался сохранить серьезное выражение лица, но не сумел.

– Я не стану отдавать тебя за плохого человека, – продолжил я. – И снабжу богатым приданым, но и ты и я – мы оба будем знать, что это брак по расчету.

Я смотрел на лес и не замечал ничего подозрительного, но был уверен, что норманны там.

– Ты-то женился не по расчету, – укорила меня Стиорра.

– А вот ты выйдешь замуж ради выгоды, – отрезал я. – Ради моей выгоды.

Я повернулся к Гербрухту, тащившему на боевую площадку очередной кусок кладки.

– В городе должны быть ночные горшки, – намекнул я ему.

– Которые для дерьма, господин?

– Неси, сколько найдешь.

– Есть, господин! – ухмыльнулся толстяк.

Луч света коснулся римского кладбища, отражаясь от белых камней.

– Есть мужчина, за которого ты хочешь выйти? – поинтересовался я у дочери.

– Нет. – Она покачала головой. – Нет.

– Но ты подумываешь о замужестве?

– Хочу сделать тебя дедушкой, – призналась Стиорра.