– Ты всегда говорил, что одного надо оставлять в живых, – вполголоса сказал Этельстан.

– Разве?

– Говорил, – заявил он, потом уверенно подошел к стоящим на коленях мерсийцам и указал на младшего. – Как тебя зовут?

– Кенгар, господин, – ответил юнец.

– Подойди, – велел Этельстан, а когда Кенгар замешкался, потянул его за плечо. – Подойди, я сказал.

Он подвел Кенгара ко мне.

– На колени! – приказал принц. – Господин Утред, могу я позаимствовать у тебя меч?

Я передал ему Вздох Змея, и маленькие ладони обхватили рукоять.

– Клянись мне в верности, – потребовал он от Кенгара.

– Ты объевшийся мухоморов болван, господин принц, – язвительно провозгласил я.

– Клянись! – велел Этельстан Кенгару, и тот положил ладони поверх рук Этельстана и принес присягу. Произнося слова, он глядел на Этельстана, и я видел бегущие по его лицу слезы.

– Мозги у тебя как у головастика, – клеймил я Этельстана.

– Финан! – воскликнул тот, делая вид, что не замечает меня.

– Господин принц?

– Верни Кенгару его одежду и оружие.

Ирландец посмотрел на меня. Я пожал плечами:

– Делай, что велит тебе этот воробьиный умишко.

Остальных четверых мы убили. Произошло все достаточно быстро. Этельстана я заставил смотреть. Меня подмывало поручить ему лично казнить Ханульфа, но я спешил и не хотел тратить время, наблюдая, как мальчик пытается зарубить взрослого мужчину. Поэтому Ханульфа прикончил мой сын, оросив римскую улицу еще одним фонтаном крови. Этельстан, побледнев, наблюдал за казнью, а Кенгар продолжал плакать, видимо, потому, что был вынужден присутствовать при гибели отца. Я отвел юнца в сторону и припугнул:

– Если ты нарушишь данную принцу клятву, я тебя уничтожу. Спущу куниц грызть твои яйца, отрежу твой отросток кусочек за кусочком, ослеплю, вырву язык, сдеру кожу, переломаю лодыжки и запястья. И после этого оставлю жить. Понял меня, сопляк?

Слишком напуганный, чтобы отвечать, тот просто кивнул.