– Твоя правда, – молвила девушка, – давай быстрее полезай вниз!
Лакюзон, пока объяснял Эглантине что к чему, успел опустить лестницу в водосборник. И после того как услышал ответ девушки, быстро заскользил по перекладинам вниз.
Когда он уже спустился до воды, ему пришла в голову мысль согнуться и ощупать руками стены вокруг: вдруг там окажется какой-нибудь выступ, на котором можно сидеть или стоять, чтобы не опускаться по колено в воду или ил, тем более в такой-то холод.
И случай, как ни странно, снова улыбнулся ему.
Правой рукой он нащупал нечто наподобие карниза, узкого и скользкого, который шел по всему внутреннему кругу водосборника.
– Тяни лестницу! – сказал он, примостившись поудобнее на этом карнизе.
Эглантина повиновалась, и Лакюзон оказался один в странном положении, в какое, думается нам, ни один искатель приключений не попадал за всю свою жизнь, полную всевозможных опасностей. Капитан был крайне обеспокоен тем, как обернется его нежданное вторжение в Замок Орла. Не считая очевидной опасности для Эглантины, как и для него самого, не считая исключительной ответственности, какую он взял на себя, бросив своих верных горцев, в чьих рядах, в случае гибели их предводителя, неизбежно наступит разлад, – мысль об очевидной измене Антида де Монтегю буквально разрывала капитану сердце.
Измена!..
Уже одно это слово порождало череду губительных сомнений. Оно вынуждало остерегаться каждой тени и, хуже того, беспорядочно и необдуманно подозревать самых близких друзей, самых верных товарищей – наконец, всех тех, кому раньше беззаветно и заслуженно доверял!
И то верно, до сих пор всякий, кто считал себя свободным гражданином свободной Франш-Конте, всегда доказывал свое право на это; и ни одна ветка до сих пор не была отломана от этого великого древа. Везде и всюду верность и патриотизм росли и крепли под гордым девизом, начертанным на отороченном горностаевым мехом бретонском гербе:
И вот она рядом – измена!
И первым, кого поразила эта зараза, оказался выше всех: то была правая рука живого символа франш-контийской свободы.
Неужто знать вдруг отошла от героического дела, которое до сих пор поддерживала ценой как своего золота, так и собственной крови?.. Неужели отступничество будет всеобщим?.. И кто знает, не последуют ли другие тлетворному примеру Антида де Монтегю, первого и пока единственного, кто дерзнул поднять уродливое знамя измены?.. Как же теперь крестьянам с равнины и гор, обездоленным и разоренным войной почти до крайности, избежать тайного влияния, во власти которого оказался их богатый и могущественный сеньор?.. Отдав делу служения родины столько сил и веры, казалось бы незыблемых, Антид де Монтегю продался!.. А что, если эта порча, забравшаяся так высоко, сползет ниже и проникнет в самые мелкие кровеносные сосуды, питающие главную народную артерию?