– Что? – воскликнул капитан. – Вы узник?

– Не заговаривайте мне зубы, – продолжал незнакомец. – Если вас подослал Антид де Монтегю, владетель Замка Орла, мой тюремщик и палач… если вам приказали оборвать мое горькое существование, что ж, я готов – нанесите свой последний удар, я жду! Перед смертью я не стану вас проклинать, напротив, я вас благословлю, ибо рука убивающая дарует и свободу…

Потрясенный до глубины души, Лакюзон уж было собрался отвечать, но тут услыхал у себя над головой – на Водосборном дворе – лязг оружия и цокот лошадиных копыт.

– Тише! – живо прошептал он. – Тише!

– Да кто вы такой? – снова вопросил голос.

– Ваш спаситель, возможно. Только, во имя Неба, тише! Я здесь прячусь. Если меня обнаружат, мне конец.

– Идемте! – позвал незнакомец.

– Куда?

– Ко мне в темницу.

– Но… – пробормотал капитан.

Лакюзон почувствовал, как его схватили за руку и потянули. Он не сопротивлялся и, сделав несколько шагов по карнизу, вошел в узкий и низкий проем, который вел к незнакомцу в темницу.

– Вот и пришли, – сказал тот. – Здесь, почти у ваших ног, есть вязанка соломы. Садитесь, если угодно. Здесь не так холодно, как в водосборнике, впрочем, вы еще молоды и полны сил, так что вам нечего бояться холода.

– А вы почем знаете, что я молод и полон сил? – удивленно вопросил капитан.

– Я вас вижу.

– Тут же темно, хоть глаз выколи!

– С тех пор как я живу в вечном мраке, глаза мои привыкли к темноте, как у совы или орлана.

– И давно вас здесь держат?

– О, очень давно. Двадцать лет.

– Двадцать лет!.. – ужаснулся Лакюзон.

– Одна только мысль, что мне пришлось страдать здесь целых двадцать лет, уже ввергает вас в ужас, не так ли, юноша? И вы наверняка спрашиваете себя, как человек, которого Бог создал для света и свободы, мог вынести нескончаемые муки столь долгого плена и не умереть? Да, я мучился… О, как же я страдал! Сильнее узника, а может, и сильнее мученика! Часто, а вернее, почти всегда, у таких узников плоть живет дольше разума: долгое одиночество оборачивается безумием или полным отупением. Тело же зависит лишь от материальных потребностей и физических страданий – но все это пустяки! Если утрачены душа и разум, человек сам себя не помнит, ни о чем не сожалеет и ничего не ждет – он счастлив!